С утра подул сильный северный ветер. И все словно прижалось, потянулось ближе к земле, чтобы укрыться, чтобы спрятаться. И та последняя травинка, чтобы ее ненароком не вырвало с корнем, словно кланялась, прося защиты у матери природы.
И все, все, все, наверное, мечтало о доме, о крепких стенах, о прочной крыше над головой.
И подобьет же черт идти со двора, когда вот уж и буря зарождается, вот уж и в ушах загудит, потемнеет небо и словно какой-то невидимый сердитый великан начнет толкать в спину, так что и рад передохнуть, а ноги сами бегут быстрее мысли.
– Идем голубей гонять!! – сказал Диков с горящими глазами и повел меня за собой на голубятню.
Грузный уже ни молодой казак и не шел вовсе, а бежал как школьник. Долго ждал удачного ветра, чтобы похвалиться, да чтобы просто показать сердцу и глазам какая это красота, когда вот так поднимется птица высоко, высоко в небо, так далеко заберется, что ни птицей уж покажется, а только еле видимой еле зримой точкой. И то самая большая радость и гордость у заводчика голубей.
Голубятня располагалась на птичьем дворе под крышей высокого двух яростного птичника огороженного сеткой рыбицей. У голубей под козырьком был свой выход и лесенка, по которой они все ровно как дети играя в классики, смешно по очереди спрыгивали к земле, когда хозяин сыпал им ячмень, приглашая, есть. Когда же зная, что их не ждет обед, а предстоит прогулка по небу, голуби вылетали на улицу и усаживались на крышу и словно насупливались и с укором смотрели на хозяина сверху вниз.
Хозяин вошел вовнутрь птичьего дома и стал направлять своих подопечных к выходу, а я на всякий случай, чтобы голубь не садился на землю, стоял возле лесенки и все ровно как ветреная мельница махал руками.
Голуби вылетали, шарахались от меня и садились на крышу, собирались в группы, прижимали крылья, опускали головки, ощущая на себе порывы сердитого ветра, и наверно осуждали меня и своего хозяина выгнавших их из теплого дома в ненастье.
– Все!! – выкрикнул я, когда ряды голубей перестали пополняться для необыкновенного небесного старта.
Диков вышел, взял шест и стал сгонять птицу с крыши. И голуби срывались все ровно как лепестки цветов и начинали кружиться подхваченные ветром. Но вот словно от незримой злой руки беспощадного богатыря ветра запутались, сбились и понеслись все ровно как какой несчастный, летит кубарем с горы, так что и неизвестно уцелеет голова на плечах, когда доберешься до земли.
– Давай, давай! – закричал Диков. – Домой, домой! – и казака уже было не узнать, словно он уж сам летел птицей в небе меж голубей. И азарт и сладкая нервная дрожь, каждый порыв ветра, каждый поворот, взмах крыла отражались на его лице и в сердце. Он хлопал в ладоши, подзадоривая своих питомцев, вздрагивал, хмурился, когда у тех не получалось и радовался как последний мальчишка озорник, когда голуби справлялись с могучим ветром.
Каждый метр, каждое преодолеваемое расстояние вызывали гордость и счастье.
– Давай, давай, молодец Белохвостый!! Смотри, смотри, как работает, Белохвостый! – радовался и хвалился Диков.
И я, уже тоже заразившись от хозяина необыкновенной лётной птицы трепетом и участьем, задыхался от восторга, приковав взгляд к голубям и особенно к самому проворному Белохвостому.
«-Кучней! Не отставай! За мной, за мной ребята! – казалось, что словно выкрикивал белохвостый голубь и что есть сил, махал крыльями. Он шел впереди всех и вел за собой остальных.
Ветер подул неистовей. И словно камнем швырнул в птиц.
Один из голубей опрокинулся в воздухе и отбился от друзей. И в туже минуту нежданно-негаданно, словно гром среди ясного неба средь облаков полетел лунь. Полетел, словно стрела, полетел, словно не знающая жалости пуля.
– Держись!! – закричал Белохвостый отставшему товарищу и стал поворачивать назад и все остальные за ним. – Нет!! Уходите, летите, летите! Сизый!! Сизый теперь ты поведешь!
И белохвостый голубь полетел к облакам навстречу орлу, чтобы отвести смерть от товарища, чтобы и он вместе с другими добрался домой».
Небо почернело. Орел закружил и стал набирать высоту, чтобы оттуда с вершины упасть на бесстрашную святую птицу.
– Держись милок!! – выкрикнул Диков. – Держись, держись я сейчас, сейчас. Ах! – и он бросился в дом за ружьем.
Он вернулся с двустволкой, вскинул на плечо оружие, стал целиться.
– Стреляйте же, стреляйте!! – закричал я.
– Задену, задену Белохвостого!! – выкрикнул казак и выстрелил на воздух в надежде спугнуть луня громом от заряда.
Но ветер, проклятый ветер подхватил выстрел и унес куда-то к черту на кулички, оставив наши труды напрасными.
– Ах! – воскликнул в сердцах Диков.
Я в отчаянье схватил первую подвернувшийся гальку и пульнул в сторону врага. Но словно в насмешку судьба пронесла мой снаряд всего несколько метров, и орел нанес свой страшный удар.
Смертельно раненый голубь сложил крылья, и камнем понесся к земле.
– О, гадина, гадина!! – закричал Диков прицелился и выстрелил во второй раз теперь уж не боясь задеть Белохвостого.
Не знаю, полетел, умирать ли орел или просто был напуган, мы уж о том не думали.
Мы подняли умирающего голубя и с тяжелым чувством на сердце и душе возвращались домой. Диков нес в руках Белохвостого и нежно в последний раз гладил по голове и крыльям.
И не было в моей жизни грустней дороги. Но только вдруг ветер утих, выглянуло солнце и воркованье добравшихся домой голубей, разлило по сердцу свет, и мысль, что не напрасно, не просто пал Белохвостый, а во имя святого и чистого, укрепила шаг.
