Я должен положительно влиять на этого придурка. «Классная» совсем одурела со своим коммунизмом. Для нее главное – «сила коллектива». Даже учителя над ней смеются, и завуч нам сама сказала по секрету, что ее последний год держат в школе. Пришли новые времена, в стране перестройка, и таким как она пора на пенсию.
Можно, конечно, пересесть, но она мстительная, будет потом лажать и поведение занизит, да и сам Быра начнет лезть – что это ты не захотел со мной сидеть, контрольную дать списать пожадился?
До сих пор у меня с Бырой все нормально было: он никогда не приколупывался. Мы даже почти не разговаривали за те полгода, что он у нас в классе. Он тихий такой двоечник, хотя, на самом деле, хулиган еще тот: за район драться ездит, в детской комнате на учете стоит.
– Ну, что, – говорит он. – Меня специально к тебе посадили, чтоб ты мне помогал, Дохлый. Так что, давай, не жмись.
Я смотрю на него: волосы жирные, немытые, перхоть блестит, лицо все в шрамах от царапин. Отвратительный урод.
Я даю ему списать домашнюю по алгебре, а сам смотрю в учебник, типа повторяю. Он не разбирает моего почерка и каждую минуту переспрашивает – а это что за цифра, Дохлый? Швабра собирает тетради, он еще не все дописал, но я перед носом у Швабры захлопываю свою тетрадь и сдаю. Он недовольно глядит на меня и тоже сует ей свою тетрадь.
На следующий день Швабра раздает тетради. Мне «пять», ему – «единица» и приписка «Если уж списывать, то хотя бы полностью».
– Откуда она знает? – психует Быра.
– Ты же перед носом у нее писал.
– Она слепая, ничего не видит.
– Ну, увидела же.
– Это все ты.
Он бьет меня под партой кулаком в живот, несильно, но больно.
– Ты что?
– Ничего.
На следующем уроке, географии, никаких домашних нет. Учитель – полный дебил. Не знаю, где его нашли, в какой психбольнице, когда Иваныч попал по пьяни под машину, и ему оторвало ногу. Новый учитель все сидит за своим столом, смотрит в окно и рассказывает нам про то, как служил в молодости в Германии и как там было хорошо. Никто его не слушает, каждый занимается своим делом.
Мы с Бырой – на последней парте, и нам все равно ни черта не слышно из того, что он говорит: все болтают между собой или играют на бумаге в футбол или морской бой.
– Ты не обижайся, что я тебе ебнул на алгебре. Но ты, наверное, мне что-то не то списать дал.
– Нет, все то.
– А почему тогда «кол»?
– Она видела, что ты списал.
– Ничего она не видела, она слепая.
Некоторое время сидим молча.
– В футбол будешь? – спрашивает Быра.
– Нет, не хочу.
Мы вчера уже играли, и он все время мухлевал – неправильно отсчитывал клеточки для себя – больше, чем надо, а когда я говорил, что неправильно, делал вид, что не слышит. Ненавижу, когда мухлюют.
– Если будешь мне помогать, списывать давать, будешь мой друг, говорит Быра. – Ты можешь быть нормальным пацаном, а что отличник – это все херня. Выпьем вместе, и с блядями познакомлю. Школа – говно, и учителя – козлы. Главное – будь своим пацаном, и все будет нормально.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
