В Лондоне не было тумана. Солнце ласкало камни мостовой и в изобилии лежащие на брусчатке лепешки навоза, стены с содранными афишами, испитые лица мужчин в усыпанных табачными крошками клетчатых жилетах и чахоточные лица женщин в шляпках с увядшими лентами. Лица эмигрантов и шлюх. Пьяниц и отчаявшихся. Брошенных и отверженных.
Уайтчепел был не лучшим местом, чтоб наслаждаться красотами викторианской Англии. Да и сама викторианская Англия была не лучшим местом для наслаждения.
Дорогой четырехколесный кэб подъехал к пристроившемуся неподалеку от Флауэр-и-Дин-стрит кособокому кирпичному домишке с черепичной крышей и чересчур толстой, потемневшей трубой.
Ступенька опустилась, а на ступеньку опустилась нога прибывшего в щегольском ботинке с изящными пуговками. Высокий мужчина в крылатке и цилиндре спрыгнул на грязную, покрытую нечистотами землю, просверлил глазами табличку:
Мадам Заира, предсказание всей вашей жизни, один пенни
– и, убедившись, что прибыл точно по назначению, щедро расплатился с кэбменом.
Из дома мадам как раз вышла клиентка, белокурая девица с мечтательным лицом, и, увидев равнодушный взгляд мужчины под черным цилиндром, поспешно прибрала свои надежды и мечтания с лица, как единственную ценность, которую лучше спрятать подальше от недобрых людей – в карман своей забрызганной грязью юбки, за край чересчур глубокого декольте, выдававшего ее непочтенную профессию.
Проигнорировав висевший у входа молоточек, мужчина в цилиндре зашел в дом мадам Заиры и, миновав пару комнат, оказался в обтянутом синим бархатом кабинете, слыхом не слыхивавшем про сегодняшний солнечный день.
Внутри было не протолкнуться от маленьких низких столиков с хрустальными шарами, картами, рунами, лампами, покрытыми разноцветными восточными платками… – атрибутов, клятвенно уверявших непосвященных: здесь обитает великая предсказательница! Атрибутов, сразу казавшихся посвященным старательно подобранными декорациями.
Мадам Заира сидела в большом кресле с короной-резьбой за круглым столом, покрытым черной бархатной скатертью, вышитой золотым шнурком.
Золотая чалма, узорная шаль с бахромой, длинные густые черные цыганские волосы – все, чтобы посетители поверили, что попали в экзотический, магический мир.
Киевский Демон звонко бросил пенни на маленькое медное блюдо с чеканкой.
– Не верю глазам, господин Киевицкий собственной персоной! – протянула мадам. – И в моем скромном салоне. Давно вы из Киева? – она говорила как иностранка, с трудом выговаривая буквы. – Не часто увидишь такого как вы… Дух Города в другом городе. Здесь вы намного-намного слабей, – рука мадам потянулась к золотому жезлу.
– Не настолько, чтобы вы могли подчинить меня, – холодно ответил ей гость, снимая цилиндр и усаживаясь в кресло напротив. – И все же вы задумались об этом на миг… значит, у вас много силы!
– Но мне не подчинить целый Город. Тем более, такой, как наш Киев, – спокойно согласилась она, разглядывая большой, украшенный прозрачно-голубым камнем перстень на руке своего нежданного гостя. – Я и сама родом оттуда. – Ее акцент не исчез, но стал малозаметным, как у человека, не бывшего на родине пару столетий.
– Оттого вы и сильны.
– У меня много силы, – согласилась она. – Но чем вы собираетесь заплатить за нее? – она насмешливо взглянула на его пенни.
– Я не дам вам ничего. Но расскажу вам, как не потерять то, чем вы дорожите превыше всего.
Он не стал уточнять. Она не стала спрашивать, что он имеет в виду – лишь быстро согласно кивнула, будто боялась, что он передумает. Мадам Заира и ее загадочный гость превосходно понимали друг друга.
Киевский Демон положил на черную бархатную скатерть три фото «рубашками» вверх.
– Назовете мне их имена?
– Не может быть! – вспыхнули щеки мадам, и лицо ее стало таким изумленным, будто гость достал из кармана лондонский Тауэр, Биг-Бен и Вестминстерское аббатство в придачу. – Великим Городом правят люди? Трое слепых? Пророчество Великой Киевицы Марины действительно сбудется?
– Еще очень нескоро. Вам не доведется увидеть его.
– Я знаю свой жизненный срок, – с достоинством сказала мадам.
– Потому я и здесь. Вы – потомок древних волхвиц, все до единого ваши пророчества оказались правдивы. Кабы слепые хоть краем глаза узрели ваш дневник, они бы не носились со своим глупцом Нострадамусом.
– Носились бы. Слепые слепы по определению. И трое из них правят вами? Катерина, Дарья, Мария, – мадам поочередно коснулась пальцем трех перевернутых фото. – Ах, господин Киевицкий, Дементий Владиславович, будьте душкой, расскажите мне все! – «цыганка» внезапно обратилась в светскую даму, которая отлично знала людской псевдоним Киевского Демона. – Я столько изучала пророчество Великой Марины, но так и не смогла уразуметь его до конца… Неужели всеми ведьмами Киева, всеми шабашами будут править слепые люди, да еще и воспитанные людьми в мире слепых… неужели ведьмы примут их власть? Примут трех неумех?
– Удовлетворите свое любопытство, прошу, – г-н Киевицкий сделал жест рукой, предлагая ей перевернуть фотографии.
Некоторое время Заира рассматривала изображения трех женщин.
– Интересно… Весьма интересно. Что ж, я охотно расскажу вам про Трех. И мне нет дела до того, что вас интересует только одна.
– Как и мне нет дела до того, что обладательница трех замков и сокровищ, достойных семи королей, делает в самом вонючем районе Лондона, продавая свои предсказанья за пенни, – ответил любезностью на любезность Демон. – В районе, из которого любая благоразумная дама сбежала бы без оглядки.
– Вы говорите о кровавом чудовище Уайтчепела? – насторожилась та. – Полагаете, мне тоже угрожает опасность?
– Вы тоже имеете привычку ходить по ночам… Но я полагаю, что моя оплата воспоследует за вашей услугой, – поторопил ее пророчество Демон.
– О, вы будете довольны мной!
Мадам Заира презрительно сбросила со стола засаленные карты и пододвинула к себе маленький круглый шар, но не хрустальный, а похожий на аквариум без рыбок.
– Вот эта, Катерина, – пророчица взяла в руки фото невероятно красивой брюнетки, – слишком уродлива. Из рода уродов. Она считает, что ее невозможно любить, как урода-горбуна из романа господина Гюго. Она погибнет, если ее никто не полюбит. И в гибели может сгубить многих…
Господин Киевицкий удовлетворенно кивнул.
– Вот эта, Дарья… чем она занимается?
– Она певичка.
– Глупости… она не пела ни разу в жизни. Она не сыщет себя, пока хоть раз не споет. Когда она запоет так, что купол рухнет… она споет впервые в жизни!
Мадам пододвинула к себе третье фото. И ее стеклянный шар-аквариум вдруг ожил, засветился изнутри белым сиянием.
