В комнате у Фибби с раннего детства жил подкроватный монстр. Он появился там, когда девочке было года четыре или пять. Его в детскую к Фибби и ее брату Генри поселила мама. Дети вечно бегали по замку босиком, а потом простужались. Мама ругалась, уговаривала носить обувь, специально шила красивые мягкие тапочки, но они вскоре валялись в груде игрушек и использовались, то как карета для кукол, то как пароход, а в конце концов одна из пар стала уютным домиком для мышки Шуши и ее семьи. Мать потеряла терпение и завела в детской монстра. Его задачей было хватать детей за голые пятки и щекотать. Но коварный план провалился практически сразу же. То ли монстр был не особенно страшным, то ли дети оказались слишком смелыми, но когтистые лапы, что высовывались из-под кроватки Фибби, когда она пробегала мимо, не пугали никого. Генри вообще решил вытащить монстра из убежища чтобы рассмотреть поближе. Лохматое нечто упиралось, хватаясь за основание кровати, и сначала визжало, а потом стало звать на помощь. Заглянувшая на шум бабушка, отогнала Генри веником и пригрозила превратить его в земляного червя на целый день, если он еще будет обижать монстра. С отсутствием тапок семья смирилась. К тому же с возрастом это, кажется, дало неплохой результат. Дети, переболев всеми им положенными ангинами, насморками и кашлями и продолжая сверкать голыми ногами, отлично закалились и лет с десяти ни разу не чихнули.
Монстр же так и остался под кроватью. Фибби дала ему имя Шорох и периодически кидала ему пряники или конфеты. Громко чавкая, чудище поглощало угощение и, удовлетворенно икнув, засыпало. Во сне Шорох забавно похрапывал, и дети привыкли сами засыпать под эти уютные звуки.
Как вы уже поняли, семья, в которой росла Фибби, была очень необычная. Главная особенность всех её членов состояла в том, что они владели магией. Корни волшебного дара терялись в глубине веков, и уже никто не мог бы сказать, кем был тот первый или первая, в ком необычные способности проявились изначально.
Магический дар проявлялся в представителях рода по-разному. Мать Фибби – леди Патрицию – можно было бы легко спутать с феей. Голубоглазая и светловолосая, стройная и изящная, она владела языком цветов, деревьев и трав, могла говорить с ними, знала их секреты, и под ее покровительством в замковом саду росли самые прекрасные растения. В любой сезон цветник благоухал, поражая воображение гостей. Зимой холода и отсутствие солнца ничуть не мешали волшебству, над садом словно зонтик раскрывалась стеклянная крыша, и все продолжало расти и цвести. Создателем этой чудо-крыши, где инженерная мысль соседствовала с магией, был уже отец Фибби – Джонатан. Изобретатель, алхимик и самый настоящий волшебник, он изобретал уникальные механизмы и оживлял или дополнял их долей своего необычного дара. Благодаря папе Джонатану по замку резво носились механические собаки, которые отлично поддавались дрессировке и совсем не реагировали на кошек, как на живых, так и на созданий, вышедших из лаборатории хозяина замка. Зимой под стеклянным куполом пели механические соловьи, так как настоящих все же было не удержать от перелета в более теплые края. Замковая кухня была полна всяких агрегатов, что должны были сделать труд кухарки простым и легким. Правда сама кухарка, тучная и добродушная Катрина, частенько спорила с печью, что самостоятельно решала, стоит испечь один большой пирог или много маленьких, или препиралась с овощерезкой по поводу того, какие именно овощи нарезать в рагу. Каждый изобретенный механизм обладал своим характером, что вкладывался в него вместе с магией, и это делало их по-настоящему живыми, словно они получали частичку души их создателя.
Бабушку Лавинию можно было бы считать попросту ведьмой. Она знала десятки рецептов зелий, умела наводить чары, превращать одно в другое, гадать и даже, как уверяла она сама, читать мысли. Последнее умение с годами стало вызывать сомнения, ибо внушалось Фибби и Генри довольно часто именно в тех случаях, когда дети, натворив что-то, старались это скрыть. Экспериментальным путем было установлено, что бабушка читать мысли все-таки не умеет, хотя часто может предугадать очередную шалость внуков до того, как они ее совершат.
Брат Фибби – Генри, был младше ее всего на год и всегда являлся самым верным ее сообщником во всех играх и проказах, пока в десять лет он неожиданно для всех не увлекся наукой. Семейный дар проявился в нем необыкновенным умом и памятью, умением проникать в самую суть вещей. Мать и отец долгое время думали, что конкретно волшебных способностей их сын не имеет, пока однажды ночью не застали его беседующим с давно почившим прадедушкой. Генри видел души ушедших и мог общаться с ними.
И все же самые уникальные способности в семье получила Фибби. Во-первых, девочка обладала повышенной восприимчивостью к магии. Это означало, что она могла бы при желании научиться и разговаривать с цветами, как мама, и колдовать, как бабушка, и оживлять механизмы, как отец, и даже видеть призраков, как Генри. А во-вторых, и это, пожалуй, было самым главным, Фибби умела летать.
Как только на землю опускался вечер и над замком, расположенным в живописной долине, всходила луна, девочка стремглав неслась на крышу. Там она, не сбавляя скорости, бесстрашно вскакивала на невысокий каменный парапет, что окаймлял край самой высокой башни, и легко оттолкнувшись, прыгала в пропасть.
– Я лечу! Лечу! – раздавался ее полный восторга крик, а через долю секунды он превращался в пронзительный писк. И вот уже вместо девочки к темному небу взлетала маленькая летучая мышка.
– Ночная Фибби, – ласково говорила мама, следя за дочерью из открытого окна, а потом переводя немного встревоженный взгляд на половинку луны. – Луна будет сиять до утра, – говорила она. – Фибби всласть налетается. Лишь бы вернулась вовремя.
– Не переживай, – отзывался папа, оторвавшись на миг от небольшой механической птички, которой он чинил крыло, – наша дочурка достаточно разумна, чтобы не увлекаться.
Мама вздыхала и ничего не говорила, зная, что все равно не уснет, пока не убедится, что Фибби успела благополучно вернуться до заката луны и спит в своей комнате.
Опасения мамы было легко понять, если знать, что магическая способность к превращению девочки в летучую мышь была очень тесно связана с этой самой луной. Дело в том, что летать Фибби могла лишь тогда, когда ночное светило находилось на небе ровно от его восхода до заката. Задержись девочка хоть на секунду дольше после того как луна скроется с глаз, и она рухнет с высоты, вновь обретя свое человеческое тело. В раннем детстве Фибби отпускали летать, лишь привязав за ногу тонкой веревочкой. Веревка мешала, путалась, но зато позволяла родителям контролировать полет. Но с двенадцати лет девочка получила право летать без ограничений. Она ни разу не пропустила положенный срок, и родители постепенно успокоились.
