Анна Замосковная - Иномирянка для министра

1. Глава 1

– Это… нечестно, – голос дрожал и срывался, сердце билось в горле, наворачивались слёзы. – Я же не виновата.

– Да кто тут о честности говорит, Леночка, – усмехнулся сидевший за массивным столом Валерий Кириллович. – Тут всё немного проще.

И он стал расстёгивать рубашку. Пуговица за пуговицей, обнажая волосатую грудь. Я зажмурилась, вдохнула и открыла глаза. Валерий Кириллович уже закончил с пуговицами:

– Или ты становишься моей любовницей. Или недостачу вешают на тебя. А это на статью потянет.

В голове было так пусто, что я не понимала, тянет это на статью или только на увольнение по статье. Но и последнее смерти подобно: денег едва хватало на съём комнаты и минимум продуктов, а если совсем без работы останусь…

Сглотнув, отвела взгляд от генерального директора.

Войдя в кабинет, я сразу заметила на краю стола бутылку виски «Белая лошадь» и два квадратных стакана. Дурное предчувствие холодком сжало внутренности, но я решила, Валерий Кириллович с замом пил… по какому-нибудь поводу. Хотя бы потому, что сейчас глубокий вечер пятницы.

– Вы пьяны, – голос стал надрывно звонким, – вы утром об этом пожалеете.

Раскрасневшееся круглое лицо Валерия Кирилловича уродливо сморщилось, из растянутого рта вырвался смех:

– Пожалею? – Он сложился пополам, хлопал ладонью по пачке бумаг, из которых выходило, что я мухлевала с отгрузкой товаров заказчикам. – Деточка, да я тебя, зелёную без опыта работы, только и взял, чтобы ты ноги раздвигала.

Я шумно вдохнула. Валерий Кириллович хохотал, брызги слюны рассыпались по документам и дорогому столу.

А я не понимала.

Я всегда скромно одета, даже в самую жару запакована чуть не до подбородка. Ни словом, ни взглядом намёков не делала. Просто работала. Надо было – училась, надо было – переделывала, надо было – оставалась допоздна.

– Но ты же намёков не понимаешь, тупая сучка! – треснул кулаком Валерий Кириллович. Его лицо густо побагровело. – Предложений тоже не понимаешь.

Он заскрежетал зубами. Я отступила на шаг. Так он серьёзно тогда на корпоративе? Я думала, он спьяну пошутил, что машину бы подарил, будь я его любовницей.

Ещё шаг назад.

– Стоять!

Ужас пригвоздил к месту. Сердце колотилось до боли быстро. И в мыслях билось: что делать? Что делать? Что делать?!

– Не надо, пожалуйста, – взмолилась сипло. – Вы мне в отцы годитесь.

Хмыкнув, Валерий Кириллович плеснул виски в стаканы. Один толкнул мне, за другой схватился сам:

– Выпей, если страшно. И иди сюда, – он похлопал себя по колену. – Можешь называть меня папой, если хочешь. Давай. – Ухмылка стала шире. – Это хорошее предложение девочка. Ты ведь понимаешь толк в хороших предложениях? Потому что когда делу дадут ход, отозвать его будет невозможно, а с судимостью тебе потом только на панель идти.

Возможно, он прав. Вероятнее всего, да. Но его багровое морщинистое лицо, дряблая волосатая грудь и запах перегара при мысли о близости с ним вызывали только рвотные позывы.

Ещё шаг назад.

– И не надо кривить мордашку, – подскочил он. – Не надо этой гадливости!

Мой локоть наткнулся на дверь. Взгляд Валерия Кирилловича изменился. Что-то такое появилось в нём, предупреждающее: пощады не будет.

Но остаться я не могла. Трясущейся рукой нащупала ручку.

– Лена, – прорычал Валерий Кириллович, выбираясь из большого кресла, – не делай глупостей. Мы одни, своё я получу. От тебя зависит, будет это приятно или мне придётся действовать силой.

Ручка провернулась, я бросилась в коридор. Помчалась к двери на лестницу. В спину неслись угрозы. Всё плыло в пелене слёз. Сквозь рёв пульса в висках я едва слышала оскорбления. «Беги-беги-беги!» – колотилось в такт сердцу.

Распахнутая дверь бахнулась о стену. Я побежала вниз. Носик туфли зацепился за сколотую плитку, я рухнула на площадку перед последним лестничным маршем. Заколка отлетела, волосы упали на лицо светло-русой волной.

– Леночка решила поиграть в догонялки, – совсем близко засмеялся Валерий Кириллович.

Ухватившись за перила, я поднялась и чуть не заорала от пробившей ногу боли. Тяжёлые шаги приближались. Закусив губу, я потащилась вниз, подпрыгивая на менее ушибленной ноге, пытаясь наступать на другую.

– Куда же ты? – насмехался Валерий Кириллович. – Или торопишься?

Он шёл следом. Не пытался догнать. Смертельным холодом в груди разливалась догадка: дверь на улицу заперта.

Но я ковыляла вниз. Ковыляла через маленький холл, где днём сидел охранник, а сейчас никого не было. К двери. На улицу. К спасению.

Толкнула её шершавое покрытие.

Дверь не поддалась.

Надавила сильнее, но она не дрогнула.

– Ну что, убедилась? – в затылок произнёс Валерий Кириллович.

И стиснул мои плечи. Рывком повернул к себе. Тошнотворный запах перегара ударил в нос. Я зажмурилась, чтобы не видеть бешеного выражения глаз.

– Не смей от меня убегать, слышишь? – Он запустил пальцы мне в волосы и сжал. Висок обожгло болью. – Слышишь?

Вдохнув, я наугад ударила коленом. Закричала от боли, но и Валерий Кириллович вскрикнул, сложился пополам:

– Ах ты…

Качнулся ко мне, слепо ловя рукой. Я метнулась в сторону, в боковой коридор. Слёзы застилали всё. Ладони гулко бились в запертые двери.

– Кто-нибудь, помогите, – шептала я, содрогаясь от рыданий и медленно осознавая: это всё – спланированная ловушка.

Меня попросили задержаться на работе.

Зам, уходя, запер дверь.

И камеры наверняка везде выключили.

Никто не поможет.

Ослабевшая рука скользнула по двери вниз, задела ручку и наткнулась на ключ. Незапертая дверь? Толкнула её – заперта. Трясущейся рукой провернула ключ.

За спиной топал Валерий Кириллович:

– Стой, тварь!

Выдирая ключ, ломая ноготь, я проскочила внутрь, в темноту. Привалилась к створке, щупая замок: простой, с поворотной защёлкой. Крутанула её, и он закрылся.

Рухнув на колени, заплакала от счастья, что замок изнутри закрывается не ключом, иначе бы не успела. Дверь содрогнулась от ударов.

– Выходи! Выходи, тварь! – Валерий Кириллович колошматил поскрипывающую дверь. – Засужу! Выходи по-хорошему!

В промежутках между ударами он крыл меня матом, а я сидела на полу, обхватив больное колено, и не знала, что делать. Телефон остался в офисе этажом выше. Слёзы текли. Душило ощущение убийственной несправедливости: я ведь просто работу искала. Работу! И всё делала хорошо, а меня теперь…

«Ничего, – повторяла про себя, – не до утра же он будет ломиться».

Валерий Кириллович поносил меня последними словами.

Заткнула уши.

Надо всего лишь продержаться. Это старый архив, тут одна дверь, окон нет.

Надо как-то выдержать это.

Просто дождаться утра.

Слёзы текли, впитывались в растрёпанные волосы.

Не знаю, сколько я сидела так, дрожа и стараясь не обращать внимания на ужасные обещания Валерия Кирилловича засудить меня, избить, заказать моё изнасилование отморозкам, чтобы осознала, какое выгодное предложение он сделал…