Алексей Аимин - Истории из жизни уездного городка. Встречи с неведомым

© Алексей Аимин, 2019

ISBN 978-5-4496-6643-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Дрянной городишко я вам скажу…

Место действия – небольшой уездный городок рядом с северной столицей.

Время действия – последние десятилетия ХХ века – годы реформ и развала СССР.

Городок два века стоит на древнем тракте. Может потому он заработал характеристику «Сорок кабаков и одна церковь».

Однако очередей в церковь никогда не наблюдалось, впрочем как и в кабаки, которых хватало и на своих и на проезжих.

Грехи его жители, видимо, имели мелкие и отмаливали их лишь иногда и все сразу. Надо сказать, что жители городка были продвинутыми даже во времена крепостного права.

От прогоняемых по тракту каторжников они знали, что виноваты всегда и во всем власти. И этим они оправдывали свои мелкие грешки, мол есть у нас кто и похуже:

«У наших … (нецензурное определение) властей – грехов коробочка полней».

Бывали здесь великие художники и поэты, но в основном проездом.

А. С. Пушкин не раз проезжал, Шишкин окрестности рисовал, Керенский на фронт с агитбригадой ехал и местные дети пролетариев в его поезде окно разбили. Происходили и другие события, нов разряд исторических их не поставишь.

Так что особых достопримечательностей город не имел и особо знаменитых людей Отчизне не дарил. Как говорят сами жители: «один из тыщи малых городов».

Но жители знали и верили, что именно в их городке существует особая аура и порой называли его чудесным городом. А в чудесных городах как правило чудеса и случаются. Правда, кроме самого места для чудес не менее важно время. И, возможно интуитивно взяли в оборот новую поговорку:

«Время и место встречи изменить нельзя!»

Замечено, что именно в тяжелые времена чаще всего вокруг происходит необычное, непонятное и чудесное. Ведь люди с детских лет вскармливаются сказками со счастливым концом:

«Стали они жить-поживать и добра наживать».

После десятилетий застоя и скуки на городок навалился шквал новизны. Это и инфляция, и дефолт, и приватизация и ряд иных трудностей и пакостей властей и олигархов. Неожиданно узнали, что олигархов можно развести легко и быстро – чудеса!

Потому все втайне и ждали чудес не с минусом а с плюсом. Правда, ожидание затягивалось. Тяжелые перестроечные годы перешли в не менее тяжелые времена реформ. И хотя реформы это не революции – жертв поменьше, но штука неприятная.

Трудно было всем, но особенно идеологам и руководителям старой закваски. Большинство из них встали в ступор – у одних мозги скрипели, а у других вообще скрипеть было нечему.

Все силы и ресурсы страны с началом перестройки были брошены на бесполезную борьбу с пьянством.

Эта изнурительная борьба приводила к негативным результатам. Заводы и предприятия не выполняли план и даже останавливались. Сам народ объяснял причину просто:

– Все кругом остановилось потому, что народ стоит в очередях за водкой.

Тучи над городом встали…

В магазинах, кроме пустых прилавков, грязи в углах, тощих котов и скучающих продавцов ничего не было.

Именно тогда народ предложил переименовать авоську в нехераську. А жители под нос напевали: «Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой…. Гроза действительно прогремела и пришла рыночная экономика.

Теперь вдоль магазинов стояли жители, продававшие все – от носков и пустых трехлитровых банок до шуб, отдающих нафталином.

Люди роптали, но еще не верили, что это конец их любимой страны. Никому не хотелось признавать себя дураками десятилетия идущими к неумолимо отступающему горизонту.

Да и призрак коммунизма так истощал, что больше походил на призрак голода. Жители городка все чаще и чаще сталкивались с необычными явлениями. К уже привычному призраку, присоединились полтергейсты и барабашки. Летающие тарелки стали появляться. Кто-то в них верил, кто-то нет. Настораживало то, что в своих рассказах из очевидцев никто не мог уточнить полные были эти тарелки или уже пустые.

Местный поэт-авангардист Юрий Гвоздев вник в проблему со своей колокольни (рост под два метра) и в чем-то был прав:

Это была не самая большая котельная, хотя она и находилась в самом центре города.

Рядом располагались все основные городские достопримечательности: церковь, баня, пивная, шашлычная, парфюмерный магазин.

Другие известные места: вытрезвитель, вокзал, новое здание исполкома и горкома партии – тоже были рядом.

Благодаря такому расположению котельная была весьма посещаемым местом. Основной наплыв «гостей» был обычно с утра, когда появлялись облуневшие личности, и после пяти вечера, когда приходили те, кто намеревался достичь этого состояния.

В пять часов основное начальство покидало свои посты, и начальниками становились сами кочегары, а вернее, старший по смене.

Сегодня старшим был Мирон Григорьевич Спиридонов, коренастый серьезный мужичок лет пятидесяти. Он был немногословен, лишь иногда рассуждал с приятелями на житейские и политические темы, и то это бывало после ста граммов.

Старший по смене звучало слишком громко, на самом же деле его смена состояла из двух кочегаров и кота Терентия.

Терентий был крупный черный кот средней пушистости. Такой экстерьер позволял ему в интерьере котельной выглядеть пристойно, вполне вписываясь в общую картину закопченного машинного зала.

Безразличие к мышам сходило коту с рук. Когда же эти твари начинали наглеть, Терентий ненадолго исчезал, а потом приводил с собой какую-нибудь шуструю подвальную кошечку, которая за ночь быстро наводила порядок.

Ровно в одиннадцать кот отправлялся на перекус к черному ходу шашлычной, где ему перепадали мясные обрезки. Два раза из Терентия пытались сделать домашнего кота. Но добросердечные граждане на следующий день приносили его обратно, и при этом никто внятно не мог объяснить причину возврата.

Напарником Мирона вот уже третью смену стоял Колька по прозвищу Щербатый. Прозвище ему дали за редкие желтоватые зубы, которые он вряд ли когда чистил, но исправно промывал спиртовыми растворами включая зубной элексир «Хвойный».

Колька был простым и понятным: не работягой и не лентяем, не умным и не дураком, не злым и не добрым.

К его недостаткам можно было отнести привычку внезапно засыпать на смене, а к достоинствам то, что спал он не более двух часов. Поэтому на закрепленных за ним котлах поддерживался пусть и волнообразный, но вполне приемлемый температурный график. Короче, в Кольке не было ничего исключительного или выдающегося, кроме способности зычно гоготать над очередным анекдотом, даже если он его слышал в пятнадцатый раз.