Твой дядя, мой старший брат, кардинал Бернандино Аккольди недавно отпраздновал свое шестидесятилетие.
- Да, я помню об этом. Я даже написал ему поздравление.
- Ну так вот. Ты знаешь, что он занимает в Ватикане должность кардинала-государственного секретаря. В Ватикане это то же самое, что премьер-министр и министр иностранных дел одновременно. Фактически он правит Ватиканом.
- Да? Я думал, что Ватиканом правит Папа.
- Нет. Папа обладает всей полнотой духовной власти. А власть административная принадлежит госсекретарю. Эта должность вот уже три столетия переходит к старшим мужчинам нашей семьи. А для того, чтобы ее занять, надо быть монахом. Три дня назад мы говорили с ним по телефону. Он сказал, что тебе пора принять монашество.
- Ты это серьезно, отец? - воскликнул пораженный таким предложением Энцо. - Мадонна, отец, ну сейчас же не Средневековье!
- Не спеши возмущаться, Энцо. Просто подумай. Я же неспроста отправил тебя учиться на факультет политики и социальной работы! Ты принесешь вечные обеты, это же необязательно делать прямо завтра. Например, через месяц-другой. И тебя сразу возведут в сан диакона и возьмут в Ватикан. Подумай только - тысячи молодых людей и мечтать не могут о таком, а ты сразу без борьбы и конкуренции получишь должность в самом Ватикане! Ты будешь помощником дяди Бернардо, будешь работать у него в канцелярии делопроизводителем. Это очень престижная должность! Он тебя всему научит. Через десять лет ты станешь кардиналом. А еще через десять лет дядя уйдет на покой, и ты займешь его место. Ты просто подумай об этом! Ты будешь премьер-министром Ватикана!
- А почему меня никто не спрашивает? - развел руками Энцо. - Вы все решили за меня, и никому из вас в голову не пришло поинтересоваться, хочу ли я быть премьер-министром?
- Энцо, такова традиция нашей семьи. Старший несемейный сын принимает монашество. Ты - самый старший сын после дяди Бернардо.
- Отец, это всего лишь традиция, а не закон. Сейчас не те времена, чтобы решать за сыновей, кем им быть. Я не хочу быть монахом! Я хочу вести обычную жизнь, заниматься любимым делом. Я не хочу хоронить себя заживо в этих ватиканских склепах! Мне нравятся девушки, я хочу с ними встречаться! Мне нравится се... э-э-э... - он на миг запнулся. - Ну ты понял. Я не собираюсь от этого отказываться.
- Да никто и не заставляет тебя от этого отказываться! На это никогда особо не смотрели, а сейчас тем более. Будут у тебя девушки. Всегда практически у всех кардиналов были тайные семьи. Даже у Пап были тайные семьи и не по одной. Что такого?
- Ну знаешь, отец... - Энцо выдохнул через рот и от возмущения даже слегка сполз под стол. - Не ожидал от тебя такого лицемерия.
- Ты назвал меня лицемерным? Сейчас же возьми свои слова обратно! Я говорю правду, сын!
- А если это правда, то я тем более не хочу становиться кардиналом. Не хочу врать ни себе, ни людям.
- Энцо, не корчь из себя святошу. Ты не святее Папы Римского. Грехом больше, грехом меньше - разница не принципиальна.
- А как насчет веры? Я всегда думал, что чтобы пойти по этому пути, надо иметь хотя бы минимальные религиозные убеждения.
- От тебя их никто не требует. Просто делай все, что скажут. Относись к этому, как к обычной работе. Хотя, почему как. Это и есть обычная работа, для поступления на которую надо пройти через небольшой обряд. А с возрастом вера придет сама собой. Под старость люди обычно становятся религиозны. Твой дядя тоже не отличался особым благочестием. Сейчас, глядя на него, можешь ты предположить, что двадцать лет назад он был большой любитель вечеринок и частенько проводил время в казино? И кардинальская сутана этому совсем не мешала. А сейчас?
- А что сейчас? - переспросил Энцо.
- А сейчас дядя Бернардо один самых ревностных католиков Италии!
- О! - воскликнул молодой человек, воздев руки. - Ну да, всего каких-то двадцать лет. Я не хочу.
- Энцо!
- Отец, я не буду в этом участвовать. Почему бы тебе самому не податься в кардиналы? По возрасту подходишь, по консерватизму тоже. Поддержи традицию.
- Я не могу. Я женат!
- Ну так разведись ради традиции. Заодно избавишь нас от удовольствия лицезреть твою супругу.
- Прошу тебя, сын, не начинай. Речь о твоем будущем.
- Меня такое будущее не устраивает. А ты только представь себе - сейчас все так быстро меняется. Через двадцать лет, может, никакого Ватикана уже и не будет, а я загублю свою жизнь, потрачу ее на то, чем не хочу заниматься. Нет, прости, отец. Я не могу согласиться.
- Энцо, ты расстраиваешь меня! - взмахнул рукой князь. - Что я скажу дяде?
- Ничего не говори. Я сам ему скажу.
- Ты разочаруешь дядю!
- Уверен, он как-нибудь переживет этот удар. Знаешь, отец, двенадцать лет назад ты позволил своей жене избавиться от меня, сослав в закрытую школу. А сейчас у меня такое чувство, что теперь ты хочешь избавиться от меня, только вместо школы будет Ватикан.
- Ты несправедлив ко мне, Энцо! - князь Освальдо приложил руку к груди. - Ты мой сын! Я люблю тебя и желаю тебе только добра! Ну чем плох этот вариант? Гарантированное обеспеченное будущее. Титул, должность, почет и уважение. Может даже получиться так, что ты станешь Папой! Разве это плохо? Папа в нашей семье - о таком можно только мечтать! Какие перспективы откроются для нас!
- Не надо пытаться реализовывать свои мечты за мой счет. Я хочу реализовать собственные мечты, а не мечты дяди или твои. Я не хочу быть ни кардиналом, ни Папой. И давай закончим этот разговор. Лучше нальем себе еще вина.
- Ты мой сын, Энцо! Ты должен меня слушаться!
- Я не ребенок, папа. Мне двадцать три года. Я имею право сам принимать решения, касающиеся моей личной жизни. Так что прости. Я люблю тебя, но себя я люблю больше. За тебя, отец!
- Но почему... Это же гарантированное будущее... - вполголоса пробормотал Освальдо, поднимая бокал.
Они поужинали молча, а когда поднимались из-за стола, отец прикоснулся к плечу сына и сказал:
- Все-таки ты подумай. Я пока ничего не буду говорить дяде. Время еще есть. Мало ли что может измениться.
- Хорошо, я подумаю, - ответил Энцо тоном, по которому было ясно, что ни о чем думать он не собирается.
Вернувшись в покои, Энцо завалился спать, но заснуть не получалось - из головы не выходила Викки. Чего греха таить - Энцо был любвеобилен, он легко влюблялся, закручивал красивые романы с походами по кафе, с прогулками под луной, с отдыхом на берегу моря, и каждый раз это было по-новому, каждый раз чувства захватывали его с головой. И так же легко все заканчивалось - несмотря на то, что он не говорил девушкам, что он князь и наследник древнего рода, они быстро смекали, что Энцо непростой парень, и начинали вести себя фальшиво, начинали ревновать, некоторые намекали на то, что хотели бы получать за любовь денежные вознаграждения, и тогда Энцо рвал отношения. Разочарованный, он страдал несколько дней, иногда недель - ровно до того момента, когда встречал новую симпатичную девушку. Отец знал о его похождениях и только умолял быть осторожным, чтобы не наплодить внебрачных детишек. Так продолжалось до тех пор, пока год назад он не встретил Селию. Селия была из богатой семьи и раскусила его сразу, опытным взглядом определив брендовую одежду на нем и барские замашки, как ни старался он корчить из себя простого парня. Ей не нужны были деньги. Ему казалось, что Селии интересен он сам, как человек, как личность. Поначалу все шло хорошо, и Энцо даже начал подумывать о том, не сделать ли Селии предложение, как внезапно та объявила, что между ними все кончено - она выходит замуж. Энцо был шокирован и не мог понять, что он сделал не так. Причина такого резкого виража стала понятна, когда он узнал, кто сделал Селии предложение - женихом оказался Густаво Мариани, сорокалетняя звезда итальянского кино, по которому сохли все женщины Италии. Энцо был унижен и разочарован. Кажется, он тогда даже дал себе обещание больше не влюбляться. С полгода ему это удавалось, и вот... И вот он встретил Викки. Ему казалось или она на самом деле другая? Она виделась ему чересчур независимой, а ее заинтересованность его персоной была какой-то спокойной, без алчного блеска в глазах. Хотя, может быть, ему это только мерещилось... Он лежал на кровати, пялился в потолок и улыбался своим воспоминаниям - как лохматый дурень Баки повалил его на песок, как Викки протянула ему руку, ощущение от прикосновения мягкой теплой ладони, как потом они болтали у нее в гостиной, и она сидела с ногами в плетеном кресле и улыбалась. Ах, что у нее за улыбка! А какой взгляд! Спокойный, внимательный. Глаза... Они у нее светло-коричневые, очень гармонируют со смуглой кожей. И, кажется, у нее есть конопушки. Едва заметные и малочисленные, но есть. Энцо опять улыбнулся. Она сказала "в следующий раз". Завтра можно будет опять прогуляться там. Главное - забыть диск, и тогда появится предлог встретиться еще раз...
