– Это еще что такое! Урок алгебры для нее – пустяки! Можно почитывать книжечки!
Рахиль Исаковна возмущенно потрясла отнятым томиком «Властелина колец». Восьмиклассники с удовольствием оторвались от уравнений, хотя глядеть на классную руководительницу и ее жертву – Марину Медведеву – явно не развлекательное зрелище.
Мрачное форменное платье и ворох светлых кудрей по плечам. И что за противная привычка опускать глаза, не опуская дерзко задранной – так кажется Рахили – головы. А Рахиль – это вам не шутка. На ее уроках лучше глядеть ей в рот, закрыв свой собственный.
– Встать! Может, ты хочешь неделю мыть в классе полы? Сядь и открой учебник.
В этом году всех учеников ну просто обломали – ввели форму, и классная выбрала для девочек платья, похожие на ее собственное – глухие, мрачно-коричневые, почти черные. Девчонки долго горевали, а потом решили, что некоторым, например Марине Медведевой, этот фасон со стоечкой даже идет.
Урок продолжается. Волшебный Толкиен в плену на учительском столе. Марина машинально открывает учебник, но перед глазами все еще несутся тени Черных Всадников и шепчется Вековечный Лес.
– Теперь она глядит в окно! Науки ее явно не интересуют. Не хочешь учиться – незачем в школу ходить. Марш за дверь! А за книжкой пусть придет отец. Господину Медведеву будет приятно посетить родную школу и узнать, что любимая дочь из нее скоро вылетит.
Дверь хлопнула. Стриженный ежиком шалопай привскочил с места. Рудик Фольц.
– И ты раздумал учиться? Давай дневник!
Классная уловила еще три протестующих взгляда. Пронзительный, непроницаемый, исподлобья – Жанна Лончинская. Сосредоточенный, серьезный – Артур Грачев, лучший ученик в классе. Полный незащищенности и недоумения – Рафаэль Мдивани.
Опять эта компания строптивцев! Ведь специально рассадила их по разным углам.
Даже когда слова Рахили справедливы, ни у кого не возникает желания исправиться, потому что она стремится не помочь человеку стать лучше, а загнать его глубже в грязь. Марина постояла на школьном крыльце. Солнце сбросило капюшон из туч, и освобожденные лучи затопили весь город. На миг все стало белым: небо, дома. Железные крыши – сплошное слепящее зеркало. Молоденькие листья тополя, завернутые ветром, – льющаяся ртуть. И каждый листик дразнит свободой.
Ну и хорошо, что вырвалась пораньше. Надо успеть купить любимый торт «Волшебное кольцо» – привет, Толкиен! У братика день рождения, и соберется полон дом гостей.
Но в кафе «Забавушка» начинался обед, и очередь сказали не занимать. Может, попросить кого-нибудь? Марина с сомнением поглядела на хмурую старушку и перевела взгляд на мальчишку, своего ровесника, который выбирал мороженое. Протянула ему деньги:
– Возьми мне, пожалуйста… – и начала показывать торт на витрине.
Парень, не оглядываясь, протянул за деньгами руку, а когда Марина повернулась к нему, перед ней никого не было. Она растерянно смотрела на болтающуюся стеклянную дверь. Очередь приняла самое деятельное участие:
– Ну, теперь не догонишь – вон автобус отошел.
Книжку отобрали, деньги украли. Ну и денек. Но над нежно-зелеными волнами акаций сверкнул золотой кораблик, блеснуло разноцветное окно, и на душе полегчало. Родной дом встречал ее – и надежный, и беспечный, как всегда. «Позови меня с собой», – заливается Пугачева – значит, отец уже дома.
Петровна и Глебовна – старушки, живущие напротив, вытянули шеи. Забор, разделяющий их владения, – наблюдательный пункт. Нравственность и чужие дела всегда под контролем. А уж Медведевы попали в центр их внимания еще до своего приезда.
Шесть лет назад Петровна и Глебовна ахнули: заброшенный дом сносят! Какого-нибудь нового русского принесло. Но оказалось, что это сын старой хозяйки, ставший Пал Палычем, вернулся домой, на Зеленую улицу.
Вот только странный дом он построил. На крыше – флюгер в виде парусника, чердачное окно – из красных, синих, желтых стеклышек, вместо старых яблонь – бесполезные акации. В то же время хозяин не был явным чудаком вроде Грачевых с их магазинчиком старья, которое никто не покупает. И выглядел солидно: высокий блондин с пушистыми усами, портфелем внушительных размеров и красным блестящим автомобилем. Преуспевающий юрист.
Интереснее всего, конечно, было, когда же он женится. Медведев приехал один с двумя детьми, восьмилетней девочкой и годовалым малышом. И тут в Странный Дом зачастила соседка! Говорит, что помогает по хозяйству, но старух не проведешь. «Зачем такому красавчику наша Дашка? – размышляла Петровна. – Она не первой молодости». Глебовна возражала: «Зато хозяйка хорошая».
– Глянь, Медведева дочка. Из школы выгоняют, говорят, – сообщила Петровна.
Глебовна не успела ничего ответить, как раздался громкий женский голос:
– Врешь! Больше ее книжек никто не читает!
Дора готова была защищать Марину от всего мира и спешила навстречу – низенькая, кругленькая, с бархатистым смуглым лицом и глазами-вишенками. Вообще-то, она Дарья Васильевна, но Павлик, когда учился говорить, называл ее по-своему, и это имя прилепилось.
– Представляешь, а я деньги на торт потеряла, – сообщила Марина.
– Да Пал Палыч всего накупил, – радостно заторопилась Дора. – А я еще домашний испекла…
Папа был в Маринином любимом настроении: лучезарный, искрящийся, готовый обнять и угостить весь мир.
– Ты одна? А где твоя публика? Мои уже все здесь. Голодные, как крокодилы. Мы на базар заехали, похватали всего по чуть-чуть.
– А я малышам домашний тортик испекла, – извиняющимся голосом добавила Дора.
Пал Палыч оглянулся:
– Да-да… Конечно.
Марина увидела сначала вопросительно-робкий взгляд женщины, затем взгляд мужчины, обращенный словно на пустое место, и поторопилась пройти в дом.
Гости Павлика собирали «Лего». Именинник держал мороженое и лизал его по очереди с Рольдом, огромным пятнистым догом.
Из гостиной раздавались сочные мужские голоса. Обычная компания – бывшие папины одноклассники, отцы Марининых друзей: врач Лончинский, музыкант и районный министр культуры Мдивани и майор милиции Фольц. Марина любила послушать их разговоры – собираясь вместе, мужчины забывали о том, что они взрослые.
За дальним концом стола сидит незнакомая дама – не тетка, не женщина. Именно дама. А громче всех слышно дядю Алика, музейщика – он теперь появляется от случая к случаю, потому что уехал работать в Москву.
– …И насыпает мне изюм, понимаете ли, в кулек из этого самого листа! – Дядя Алик потряс какой-то бумажкой. – Ослы дремучие! Это же семнадцатый век! Откуда взяли?
