ГЛАВА 1. Ввело меня в ступор
В вагоне метро было пусто. Отчего было именно так, я не знала, но в тишине, что патокой повисла в воздухе, отчетливо слышалось мирное сопение маленькой девочки на моих коленях. Она, лежа на моей груди, сжимала линялую растянутую майку черного цвета хрупкой ладошкой, отчего-то хмурясь. Ее новое летнее платье из хлопка в кофейно-белых тонах с накрахмаленной юбкой солнцем, и милые босоножки с вышитыми на широком ремешке котятами никак не вязались с моим довольно серым видом. Упомянутая ранее майка из мужского отдела, которой было больше трех лет висела мешком, но зато была очень удобной и соответствовала моим внутренним потребностям. Зауженные джинсы синего цвета обтягивали худые ноги. И черные балетки. Светло-каштановые волосы забраны в высокий хвост, чтобы не мешались, а на бледном и невзрачном лице не было ни грамма косметики. По сравнению со мной, милый ангел с пепельно-белыми завитушками распущенных волос и живым лицом, с длинными светлыми ресницами, был каким-то неземным существом, которому нужно покланяться. Я же в контраст совсем не шла на роль ее матери. Девочка была слишком сильно похожа на своего отца, за исключением цвета глаз, которые у нее были, как и у меня – медово-карего цвета. Возможно было бы лучше, если бы у нее, как и у отца были светло-голубые глаза, но… Я всегда гордилась именно тем, что у нее не моя внешность, а глаза. Большего было не нужно, ибо ее папа был поистине красивым мужчиной.
Тяжело вздохнув, я посмотрела в окно вагона. От неудобного сидения уже болело все тело, но, к счастью, наша остановка была совсем скоро.
— Маленькая, просыпайся, – тихо шепнула я, проведя кончиком пальца по носу дочки, – Еще немного и приедем.
— М? – мое персональное счастье открыло глаза, сонно глядя на свою руку, что продолжала сжимать мою майку.
— Просыпайся, скоро выходить, – улыбнулась я.
Разжав ладони, Варя растерла глаза и поерзала у меня на коленях, разглаживая на коленях платье, которое за всю дорогу от парка аттракционов успело помяться.
— Мамочка, а ты снова будешь оставлять меня с тетей Ритой? – картаво спросило у меня мое чудо. Я встала, поднимая дочь на руки и подошла к дверям вагона, который уже начал останавливаться.
— Да, придется, – согласно кивнула я, немного поджав губы, – Мне нужно искать работу.
— Но раньше ты не работала, зачем работать теперь? – с детской наивностью и непосредственностью удивилась Варя, обняв меня за шею и положив щеку на плече. – Я не хочу, чтобы ты уходила, я хочу, чтобы ты была всегда дома, со мной.
Наконец вагон затормозил, и двери разъехались в стороны, выпуская меня с ребенком на руках. А в голове крутились разные мысли. Вот как объяснить четырехлетнему ребенку, за какие деньги я жила все это время и почему они закончились? Как убедить, что маме нужно будет уходить на работу, а ей вскоре нужно будет пойти в детский сад? Ведь Варя так не любила оставаться с кем-то, кроме матери, привыкнув что практически все четыре года ее жизни она была рядом.
На вечерний город наползали сумерки, а летний зной сменяла приятная прохлада. Как только мы оказались на тротуаре, Варя слезла с моих рук и, уместив свою ладошку в моей руке с удовольствием пошла рядом.
Я всегда старалась давать ей самое лучшее, но не баловать. Имея деньги и четкое умение распределять их на нужное и нет, я давала дочери максимум, имея при себе только пару платьев, джинс, футболок и свитеров, которым было от трех, до года со дня покупки. И даже сейчас, когда деньги подходили к концу, я осознавала, что еще пару лет проживу без нового пальто, а вот дочка, которая быстро растет, нуждается в смене гардероба почти каждый сезон. И пусть денег хватало еще на полгода беззаботной жизни, но поиски работы могли затянуться, так что я вполне вовремя начала ее искать.
По пути купив “Афишу” с объявлениями и продукты, мы с Варварой зашли в ухоженный подъезд многоэтажки. Лифт быстро спустился к нам откуда-то с верхних этажей, и Варя важно нажала на кнопку десятого этажа, поставив свой пакет, где была только буханка хлеба, на пол кабинки.
Сегодняшний день мы провели с ней в парке с аттракционами, пообедав в кафе. А вот ужин уже лежал на мне, поэтому, когда я помогла дочке переодеться, мы вместе пошли на кухню. Варя – смотрела как я готовлю, а я, собственно, готовила.
Суп я варила еще вчера, но на второе ничего не было, поэтому единогласно было решено запечь картофель с мясом и овощами. Ладно, овощи я добавили по собственной инициативе, так как дочка их не особо жаловала, как и любой другой ребенок.
После ужина, искупав Варю и прочитав ей сказку, уложила свое солнышко спать, а сама пошла на кухню, взяв в руки купленную «Афишу». Черный маркер и половина бессонной ночи выделили из всего только шесть подходящих предложений о работе и, решив обдумать их еще раз завтра, я пошла спать. Кто же знал, что перечитывая газету завтра, я весьма заинтересуюсь именно седьмым не совсем подходящим предложением?
[* * *]
Утро как всегда началось с запаха дорогого кофе – вторая и последняя слабость, которую я себе позволяла. Рисовая каша на молоке, чай с парой конфет – завтрак для Вари. Крепкий кофе без сахара и полоска горького шоколада – мой завтрак.
С видом вселенского страдальца, Варвара съела положенную ей кашу, под мои замечания неприлично хлюпая чаем съела свои конфеты и поерзала на стуле.
— Маам? – протянула она, положив ладони под свои ноги и раскачиваясь.
— Что? – убирая со стола уточнила я, все время бросая взгляды на «Афишу». Сегодня нужно было пересмотреть все, еще раз взвесить ве за и против, а потом обзвонить всех работодателей, задавая интересующие меня вопросы.
— А что мы будем сегодня делать? – Варя даже не подозревала о моих внутренних терзаниях. Я так привыкла сидеть дома все эти четыре года, что идти и работать совсем не хотелось. Но осознание того, что иначе никак и дочь нужно содержать, побеждало всю лень.
— Для начала дуй переодеваться, я погладила тебе голубое платье, – строго велела я, – И пижаму в корзину для белья кинь. А потом поговорим.
Дочка слеза со стула и ушла переодеваться, шоркая по полу своими комнатными тапками.
— Ноги поднимай! – по-доброму возмутилась я, а Варя, захихикав, побежала в свою комнату.
Она была невероятно умной и рассудительной для своего возраста. Рано начала говорить, рано ходить, рано понимать то, что кружка горячая, лимон кислый, а мама ругается только по делу. И вот тогда-то я и поняла – нет ничего страшнее, чем маленький не по годам умный и рассудительный ребенок. Да она редко баловалась, да была умной и в чем-то уже пыталась мне помогать, но… если эта диверсантка считала, что я не права и поругала ее просто так, то… однажды она высыпала в борщ солонку соли. В другой раз высыпала в мой уже помолотый кофе душистый перец и кориандр. А в последний раз, когда я стирала свое светлое нижнее белье бросила в стиральную машинку свои розовые носки, от чего бежевые комплекты белья приобрели грязные розовые разводы, а белые превратились в белье куклы барби, плохо прокрашенное, кое-где линялое, но… тоже розовое. О, как же я тогда кричала… ведь кроме дорого кофе я любила дорогое нижнее белье. Кофе и белье. Вот все, что я позволяла себе покупать. Все. И если когда Варя испортила борщ я с ней долго разговаривала, когда испортила кофе, наказала, оставив без сладкого и планшета, то когда она испортила мое белье, я очень долго кричала, потом наказала, и оставила сидеть дома без прогулок и разных плюшек целую неделю. Тогда же наняла для нее репетитора на отведенный для наказания срок. Помню как изумилась молоденькая девочка и тому, что Варя моя дочка, и тому, что я попросила обучить ее алфавиту и цифрам за неделю. Решив не жалеть денег, оставила Риту, студентку педагогического института жить у себя и каждый день проверяла как учится дочка. Это было год назад. Сейчас Варвара уже умела, читать, считать, решать не сложные примеры в математике и писать, правда только печатными буквами. Рита, сейчас на четвертом курсе, часто оставалась с дочкой, и она ее не очень любила именно потому, что студентка решила писать свою дипломную работу именно по чрезвычайно умной девочке и методам воспитания похожих детей. Исследовательский интерес настораживал Варю, а Рита считала это некой замкнутостью со стороны ребенка.
