Так тихо… Будто смерть отобрала все звуки и присвоила себе. Оставила лишь вакуум, пустоту, абсолютное ничего. Разве бывает так тихо?
Пип.
Ах нет, постойте. Кое-что в этой тишине всё же напоминает о жизни. Раздражающий пикающий звук где-то слева над ухом. Словно включилась одна из штуковин Дилана, с которыми он любил возиться в детстве. Может, я в его комнате? Пристаю с вопросами, как всегда любила делать, если он строил из себя безумного учёного и пытался разобрать очередной тостер, вафельницу или старый видеомагнитофон. В семье Морганов я считалась самой любопытной и всегда прокрадывалась к Дилану, чтобы понаблюдать за работой гения. Он в семье Морганов примерял на себя роль самого сообразительного. И самовлюблённого – так, пометка от младшей сестры для полноты картины.
Пип.
Пип.
Пип.
Ну, конечно! Это дурацкий проект Дилана к ноябрьскому марафону «Собери сам». Он проводился в старшей школе Хиллхаус каждый год, и каждый год Дилан выдумывал невероятную поделку, а пока мастерил её, все полы в доме напоминали ловушку с препятствиями. Не хватало только красных лазеров и отверстий в стенах, из которых бы вылетали острые сюрикены. Я дважды чуть не падала с лестницы, спотыкаясь о склад железных штуковин, которым во всей вселенной не найдётся применения. А папа три дня хромал после того, как наступил на металлический уголок голой пяткой. Зато теперь он наконец-то стал носить тапочки, что бабуля Грета подарила ему на прошлое Рождество.
Но каждый год кто-нибудь да обходил Дилана, выдумывая что-то сверхинновационное и необъяснимое простому обывателю, вроде меня. И поделка Дилана отправлялась в одну из коробок с пометкой «Хлам» в гараже. Но в этом году он вознамерился взять медаль за первое место и, более того, запатентовать свой шедевр, а чуть позже стать вторым Николой Теслой, только без усов. Я предупреждала маму, что её любимый сынок, скорее всего, изобретает машину смерти – слишком много людей пострадало от его творений. Но на деле это оказался обычный говорящий будильник. И он издавал такие же противные звуки, как сейчас.
Пип.
Вот-вот. Ну точно его говорящий будильник.
Хотя постойте! Дилан давно не учится в старшей школе! Он первокурсник в Йельском. И комната его пустует, только если он совсем уж не оголодает в своей съёмной квартире и не решит нас навестить. Пищать никак не может будильник или любое другое порождение его фантазии.
И пахнет как-то странно. Как будто я упала в баночку с аспирином. Будто вымыли пол с камфорой. И ещё этот лёгкая, едва ощутимая кислинка. Так пахнет, когда режешь лимон. Ничего не понимаю.
Пип.
Пип.
Лимонный запах навевает мне кое-что. Воспоминание о Тедди, которая любила воду с лимоном и последние месяцы везде таскала с собой прозрачную спортивную бутылочку. Стоило ей открутить крышку, чтобы сделать глоток, и в радиусе метра тут же всё окислялось.
Тедди! Ну, конечно! Мы ехали в машине Джейка и… ссорились. За все годы нашей дружбы у нас случались размолвки, но чтобы так… Это было за гранью. Это были не мы. Но она говорила такие вещи и плакала, а потом…
А потом нас слегка занесло на развязке 91 шоссе и Уиллоу-стрит. Мы врезались прямо в отбойное ограждение. Больше ничего. Чернота, как в космосе без звёзд. Я оглянулась проверить, как там Тедди, но отключилась. Но я жива, это же хорошо? Слышу и могу чувствовать запахи. Думаю, с Тедди всё то же в порядке. Парочка ушибов и синяков – ничего такого, из-за чего она станет переживать дольше десяти минут.