1. Глава 1. Даша
— Не дёргайся. Поранишь руки, потом болеть долго будут. Здесь всё долго заживает.
Смутно узнаю женский голос, доносящийся из темноты. Где-то я его слышала.
— Мы где? – пытаюсь приподняться, но старые цепи прочно удерживают меня, не давая оторвать от кровати даже плечи.
— Всё там же...
— Там же?
Неужели это подвал того дома в селе? Тогда не всё потеряно. Можно начать кричать. Соседи услышат, вызовут полицию. Нельзя даже сумасшедших держать в сырых погребах частных домов.
— Эй! Кто-нибудь! – кричу очень громко, откуда только силы взялись?
— Тише, - женщина закрывает мне рот ладонью, чувствую ржавый металл, скользнувший по моей щеке.
Она тоже прикована, но не к кровати.
— Почему меня сковали?
— Боятся, что ты причинишь себе вред. Если будешь хорошо себя вести, скоро дадут больше свободы.
Она права. Нужно притупить бдительность моих похитителей. Тётушка и её муж (не могу считать этого монстра своим отцом) не могут держать меня все девять месяцев прикованной к постели. Беременным нужно двигаться, гулять, хорошо питаться. Мне надо сейчас успокоиться. Сделать вид, что я смирилась со своей участью, выбрать момент и...
— Здесь всегда так темно?
— Да. Свет включают три раза в день на полчаса, чтобы мы могли поесть. И ещё два раза, чтобы вывести на прогулку и вернуть обратно.
Угадала! Вот с прогулки я однажды и не вернусь. Деревушка находится очень далеко от города, но до трассы пешком добраться более чем реально. Я ещё несколько раз подёргалась, заставив цепи греметь. Теперь у меня нет цели освободиться – только пораниться. Психов нельзя не только запирать в подвале, но и бить.
— Я же говорила – лежи спокойно! – женщина говорила тихо, но очень эмоционально. – Если твои раны воспаляться, тебя переведут в санчасть, а я не могу быть одна. Мою последнюю соседку выписали три месяца назад. Ты даже не представляешь, что это такое сидеть в полной темноте одной.
— Какая нафиг санчасть, женщина? Это подвал обычного деревенского дома. Кстати, вас то за что сюда упекли? Воровали тёткиных несушек?
— Даш, очнись. Мы в той же больнице, только в отделении для буйных.
— Больнице?
Больница... Та самая психушка, в которой я родила ребёнка в первый раз. Ну, да, конечно же, они вернули меня на попечение врачей. Тех самых, что когда то внушили мне, что я придумала беременность и роды, убийство в сауне и призраков со свечами.
— Нет, нет, нет... – опять говорю слишком громко, и женщина снова мягко затыкает мне рот.
— Нельзя шуметь, нельзя Даш. Они заберут тебя у меня, если поймут, что я нервирую тебя.
— Кто они? И кто вы? Откуда знаете моё имя?
— Ты не узнала меня. Ну, конечно же. Столько времени прошло. Это я, старуха, сидела здесь и вспоминала свои утренние пробежки, разговоры с тобой. А у тебя, небось, было чем заполнить месяцы на свободе. Расскажи мне, пожалуйста, всё. Как к Новому году украсили Москву? Почём сейчас яйца и сахар? Что в мире происходит? Раньше у меня в палате был телевизор, а здесь нет ничего. Даже книг, - женщина разрыдалась.
Я вспомнила её. Ангелина Степановна. Бегунья, впервые зародившая сомнения в глубине моего сознания. Именно она рассказала мне, что частная психушка имеет несколько нестандартную специфику. Не столько лечит реальных больных, сколько помогает родне избавиться от неугодных родственников. Жаль, я не до конца поверила тогда ей...
— Спасибо.
— За что?
— За то, что пытались рассказать мне о том, что меня обманывают. Вы были правы «от» и «до». В этой больнице не лечат никого. Всё, что мне пытался внушить врач, оказалось обманом. Вас из-за меня перевели в эту ужасную палату?
— Нет, девочка. Ты здесь не причём. Даже не думай винить себя.
Ага, как же. Не верю я больше в совпадения. Тётка с рождения следит за каждым моим шагом. Теперь я в этом не сомневаюсь. Для неё важно было сохранить мою невинность вплоть до переезда в Москву.
— Ангелина Степановна...
— Зови меня Геля. Разница в возрасте не имеет значения в этих стенах.
— Геля, во сколько нас выводят на прогулки?
Она не успела ответить, потому что загорелся свет. Тяжёлая дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошли два амбала, прикрывающие масками лица. При свете палата оказалась достаточно уютной – современный ремонт, добротная мебель, большой стол, на котором стояла корзина с фруктами и дверь в углу, видимо ведущая в туалетную комнату. Вот только окна не было.
Мужчины сняли с нас по-очереди оковы, надели на руки наручники, мне ещё и какую-то железяку к ноге прикрутили.
— Иди, давай, - один из них подтолкнул меня вперёд.
— Осторожней, - второй подхватил меня под руку, не дав упасть. – Она ж к койке прикована была. Мышцы затекли. Поосторожней с ней. Покалечим – с работы выкинут.
— Точно, забыл совсем, - первый амбал ударил себя по лбу. – Она того... Беременная. Кто этим психованным размножаться разрешает?
Если раньше я не могла сдвинуться с места, потому что тело действительно затекло, то теперь стояла в полном шоке. Мне очень хотелось верить, что предчувствия обманывают меня. Муж тётки просто угрожал. Пытался напугать. Когда? Когда и как они успели сделать мне ребёнка? И, самое главное, зачем?
Тёте Люсе нужен был мой сын. Она считает его реинкарнацией своего погибшего ребёнка. Для чего им нужен ещё один ребёнок?
2. Глава 2 Дарина
— Дарина, дочка, ты где? Пора на бал.
Я как обычно прячусь от мамы на полатях. Ненавижу их глупые сборища. Неужели нельзя приехать в город, прогуляться по магазинам, покататься на метро? Мы живём как отшельники, разбросанные по дальнему Подмосковью. Раз в месяц собираемся на бал. Унылейшее мероприятие. Буэ.
— Опять на полатях прячешься? А ну слезай!
— Не, мам. Я заболела. Можно мне дома остаться?
— Вот фантазёрка. Ты в прошлый раз больной прикидывалась! Одевайся, а то отца позову.
Я сползла с печки, повернулась к матери спиной и позволила ей затянуть корсет. Как обычно, по максимуму.
— Ма-ам, зачем вы нас с Данькой туда таскаете? Нам и дома хорошо.
— Даниэль уезжает на учёбу в сентябре. В Австрию.
— Что?
Нет. Не может быть! Данька – мой брат-сиблинг. Если бы не он, я бы уже давно свихнулась в нашей деревушке. Здесь детей вообще нету, одни старые одинокие мужики на дорогих джипах. Матушка считает, что мне не нужны подруги. В смысле нужны, но хватит одной и раз в месяц. Так что у меня, считай, и нет никого кроме брата.
— Мам, а мне в Австрию с Данькой можно?
— Можно. Когда восемнадцать исполнится. И не в Австрию, а в Москву.
— Это же почти два года ждать...
Я давно мечтаю свалить из дома хоть куда. Пару раз даже сбежать пыталась, но меня всегда ловили. Мама – просто зверь. А папа ещё хуже. Я боюсь его всю жизнь. И ненавижу где-то в глубине души, сама не знаю за что. Вернее знаю, но самой себе признаться боюсь.
