Впервые прикоснуться к журналистике мне позволило радио. В моем родном городе Усолье была студия районного радиовещания, впрочем, как и в других райцентрах нашей Пермской области, да и всего необъятного Советского Союза. В штате был только радиоорганизатор. Так официально назывался редактор радио. Помощниками ему становились любители на общественных началах. Порой даже диктор был нештатный, если среди жителей находили красивый голос.
Местное радио было слепком всесоюзного. И хотя выходили передачи раз в неделю, начинались они непременно с новостей – о посеве, сенокосе, уборке урожая, надоях на фермах, лесозаготовке, производстве продукции и тех, кто во всем этом отличился. Были передачи на политическую тему – регулярные отчеты райкома партии, райсовета и райкома комсомола. Были беседы врачей и учителей, агрономов и лесников. Включали песни для передовиков производства и юбиляров, чьи имена были известны в районе. Была у нас и местная «Пионерская зорька» – изредка на радио давали слово детям, чтобы они могли рассказать о школьной жизни. Жизни после уроков, естественно. Интересного было много. Например, шефство над малышней – октябрятами из начальных классов. Сбор металлолома и макулатуры. Тут соревнование между классами шло азартно. У каждого на школьном дворе была своя куча металла. Ее пополняли ржавые железки, от которых подчищали собственный двор. Удачей было притащить старую кровать или батарею отопления. Или тяжелый утюг, если чья-то бабушка согласилась гладить белье электрическим, а чугунный, который разогревался углями, пожертвовать внуку для рекорда по сбору металлолома. Вожделенной цифрой была одна тонна лома, которую стремился собрать каждый класс. Старое железо на приемный пункт увозил грузовик. А вот макулатуру – добытые по всем окрестным домам ненужные газеты и журналы – пионеры сначала собирали в классе, а затем тащили к старьевщику. И сразу получали за нее деньги. И хотя рядом с пунктом приема стоял продуктовый магазин с разными вкусностями, деньги несли в класс. И все вместе решали, куда их потратить. Покупали для всего класса одинаковые тетради, карандаши, краски и кисточки для выпуска стенгазет. А ведь еще у классной руководительницы был день рождения. На подарок ей деньги у родителей не просили. Цветов не покупали, букет можно было нарвать в любом палисаднике – все мои одноклассники жили в частных домах с огородами и цветниками. А вот вазу для этих цветов покупали на собственноручно заработанные деньги, те же макулатурные.
Был еще один источник детского заработка – распространение книг. Не каждый житель города имел время и желание регулярно наведываться в книжный магазин. Здесь товар не обязательный – не хлеб и ситец. В книжном магазине нам, школьникам, выдавали новые книги для продажи: детские и взрослые – классическую и современную художественную литературу. Дети были предприимчивые – прежде чем нести книги в люди, прочитывали их сами. И в библиотеку ходить не надо, и есть за что агитировать потенциального покупатели. Перед новым годом распространители получали заказы от соседей – на отрывные календари, коими пользовались в каждом доме. Такие заявки давали гарантированную продажу. Мне казалось, все ребята с удовольствием приобщались к этой книжной торговле. И уж совсем неожиданным и приятным был районный слет, на котором книгоноши получали награды. Однажды мне вручили книгу «Академия пана Кляксы» польского автора Яна Бжехвы. Я ее много раз перечитывала.
Согласитесь, жизнь у пионеров была нескучная. В радиопередаче они готовы были рассказать обо всем, о чем ни спросите. Мне было лет двенадцать, когда меня и нескольких ребят нашей школы пригласили поучаствовать в пионерской радиостраничке. Мы знали, что радиоузел находится в двухэтажном здании почты в центре города, но никогда там не были. Редактор радиовещания провела нас со служебного входа на второй этаж, в самый торец коридора, и открыла дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Одно это предупреждение вызывало гордость и трепет. За обитыми дверями была маленькая каморка с аппаратурой. Из нее – еще одна дверь, в совсем уж таинственную комнату. Окон в ней не было, все стены обиты плотной черной тканью. Под потолком – не очень яркая лампочка. Этот полумрак закрытого помещения и придавал тайну. Нас усадили на стулья вокруг стола. Посередине поставили большой микрофон. До сей поры такие я видела только по телевизору. Редактор радио объяснила, что студия не похожа на обычную комнату, потому что для записи нужна звукоизоляция. Тогда мы поняли, почему здесь глухая тишина – в помещение не проникало ни одного привычного звука с улицы. Мы немного порепетировали. Пока обговаривали, кто о чем расскажет, отвечая на вопросы ведущей, волнение ушло. Дверь из аппаратной в студию закрыли, над ней загорелось табло «Идет запись…»
Участвовать в радиопередаче мне очень понравилось. Еще больше понравилось слушать свое выступление в повторе, когда семья была в сборе. Кстати, передачи местного радио слушали все. К радиоточке проводного радио было подключено каждое строение. Было достаточно простенького приемника и даже черной тарелки, какие использовали еще до и во время войны. Местное радио не просто слушали, но и любили, хотя передачи были незатейливыми. Зато можно было узнать новости о знакомых людях, о событиях, свидетелем или участником которых был. А то и свой голос услышать, зная при этом, что его слышат тысячи людей по всему району. Такую радость от своего голоса в эфире испытала и я. Для двенадцатилетнего ребенка – сильные эмоции.
