Мюррей Букчин, анархист-ренегат, ведёт войну против нового или неортодоксального анархизма уже больше десяти лет. Наш почётный директор в отставке клеймит всех направо-налево «анархистами стиля жизни», хотя своими теориями он мало чем от них отличается, что как-то ускользнуло от общественного внимания.1 Мне не составило труда выявить его противоречия в моей книге «Анархия после левачества».2 Среди необычных затронутых тем оказалась тема примитивистов. По Букчину, это все, кто считает, что анархия изобилия в первобытных обществах актуальна для современных анархистских теории и практики. Сюда вполне можно включить и самого Букчина с его заслуженно забытым опус-магнумом «Экология свободы» (1982), от выводов которого он при каждом переиздании всё больше и больше отрекается (и обычно – от лучших фрагментов книги). Букчин набрасывается на тех примитивистов, которые по наивности попались ему на глаза. Многие образчики его клеветы на этих ребят я развенчал в других местах.3 Здесь же я хочу поговорить об одном из его наваждений: о шаманизме.
Наш берлингтонский мудрец говорит: «Одним из величайших достижений эпохи Просвещения было распространение критического взгляда на прошлое, осуждения табу и обмана со стороны шаманов, которые делали целые племена жертвами неразумных обычаев и абсурдности, державших их в рабстве иерархии и классового господства, которые при этом всё же разоблачали западные ханжество и условности».4 Мне понадобится время, чтобы разобраться в этой путанице. Но вкратце: согласно другому тексту Мюррея Букчина у первобытных людей нет классового господства.5
Наш почётный директор в отставке мог бы начать свою дискуссию о первобытном обществе словами Руссо: «Начнём же с того, что отбросим все факты, ибо они не имеют никакого касательства к данному вопросу».6 Прославляя, или скорее дискредитируя Просвещение открытием примитивизма, наш профессор тут же заново его славит, теперь – опровержением примитивизма, осуждая табу и шаманов-обманщиков, держащих людей в рабстве. Но каким образом «критический взгляд на прошлое» способствует этим прозрениям? Люди в XVIII веке мало интересовались и ещё меньше знали историю племенных обществ, за исключением тех, о которых идёт речь в Библии и в античной литературе.7 Они не могли знать больше, даже если бы захотели. Они только начинали учиться понимать свою собственную историю. Ничего подобного тому, что мы сегодня называем этнической историей, тогда было невозможно. Букчин подразумевает, что Век Разума был первым историческим периодом. На самом же деле он был последним периодом, когда отсутствовал принцип историзма.
В эпоху Просвещения постулировалась универсальная и неизменная человеческая натура. Люди всегда и везде одинаковы: различны только их обстоятельства.8 Философы исходили из того же, из чего исходит Букчин: «Данные наблюдений за всеми людьми во всех ситуациях должны быть опытным путём перевёрнуты вверх дном, чтобы установить подлинность тех неизменных и универсальных принципов человеческой натуры, которые бы по естественным мотивам были признаны само собой разумеющимися».9 (Поразительно похожим языком написана рецензия в малодоступном научном издании на одну из худших книг нашего профессора: «Образованность не является ни присущим ему качеством, ни точкой его опоры»; скорее, его «метод в том, чтобы перевернуть вверх дном мировую историю – более или менее случайным образом» в поисках примеров, якобы подтверждающих его тезисы.10) Согласно Юму, похожие обстоятельства есть причина похожего поведения: «Общепризнано, что существует значительное единообразие в поступках людей всех наций и эпох и что человеческая природа всегда остаётся одинаковой во всех своих принципах и действиях. Одинаковые мотивы всегда порождают одни и те же поступки».11 Политик в Британии и Америке XVIII века, к примеру, в той же ситуации поступит так же как афинский, римский или флорентийский политики из рассказов Фукидида, Ливия или Макиавелли (который, кстати, вывел то же наблюдение12). У философов всё время попадаются такие заявления, как у Монтескьё: «Удивительно, что и современная история даёт нам пример того, что произошло тогда в Риме: ибо люди во все времена испытывают одинаковые страсти, но поводы, приводящие к великим переменам, различны, хотя причины всегда те же самые».13 Так что у первобытных людей и поучиться было нечему. Они являлись всего лишь примерами той ступени развития общества, что была знакома по сочинениям Гомера, Гесиода, Тацита и по Ветхому Завету. Наш профессор без объяснений осуждает такую точку зрения как «социобиологический нонсенс».14
Букчин всегда утрирует, о чём бы он ни говорил, но его филиппик против шаманизма достигает нового уровня эпилептоидного буйства, достойного викторианского миссионера. Не будь это демонстрацией его невежества в области литературы по шаманизму, я бы подумал, что он слышал о характеристике, данной антропологом Джорджем Фостером магическим лечебным подходам как «персоналистическим»15 (сомнительное содержание – один из худших эпитетов по отношению к Букчину). Что общего у шаманизма с «критическим взглядом на прошлое»? Очевидно, Букчин не имеет понятия об известности шаманов во многих культурах или что шаманизмом были одержимы многие представители боготворимого им Просвещения: Дидро, Гердер, Моцарт и Гёте «выносили из развернувшейся дискуссии о шаманизме что-то своё, что впоследствии придавало особое направление их деятельности».16
«Обман со стороны шаманов» является грубейшим демагогическим клише свободомыслия. Многие первобытные общества не имеют шаманов, которые могли бы их обманывать. Многие не подвержены страхам перед сверхъестественным. Некоторые соприкасаются с миром духов лишь время от времени.17 Шаманы – целители посредством сверхъестественного – обычно не являются мошенниками (хотя шарлатаны есть в любой профессии): они верят в то, что делают.18 И то, чем они занимаются, помогает. Медицина проявляет большой интерес к их лечебным средствам.19 Кроме того, шаманы облегчают страдания жертвам болезней, объясняя их. Американские врачи делают то же самое, если они знают причину. Действительно, до недавнего времени это было почти единственное, чем они могли помочь пациенту, как указывают такие непохожие мыслители: Жан-Жак Руссо и Иван Иллич. Психоанализ, в конце концов, это секуляризованный шаманизм.20 Сегодня «многие антропологические исследования подтверждают эффективность ряда медицинских практик племенных, крестьянских и других народностей».
