Светлана Ворон - Нарисованное счастье Лоры Грей

1. Часть 1

- Разве ты не знаешь, Лесси, насколько опасны такие парни? – возмущенно тыкала я пальцем в окно, на ждущего внизу высоченного парня в кожаной куртке с цепями и заклепками – типичного образчика «плохой компании». – Кто он? Как ты могла сесть к нему на мотоцикл?! О чем ты вообще думала?

- Да не волнуйся ты так, ма-ам. Его зовут Кевин, и он нормальный.

Дочь у меня, конечно, росла красавицей: яркие голубые глаза и волнистые светлые кудри, вся в отца. Но ума ей это, по всей видимости, не прибавило.

- Тебе пятнадцать! – напомнила я строго. – А ему... сколько, глубоко за двадцать?

- Мы с Кевином учимся в одной школе, ему семнадцать, - упрямо оправдывалась дочь, абсолютно не отдающая себе отчета в последствиях.

- Какая разница? Он почти совершеннолетний, а ты и близко нет!

- Мы ничем таким не занимаемся, - залилась Лесли румянцем, и я предположила, что они уже как минимум целовались.

- Сомневаюсь, что он собирается ждать три года, пока ты повзрослеешь! – ругалась я.

- Ой, все! - картинно закатила дочь глаза и, игнорируя мой тяжелый взгляд, кокетливо помахала этому Кевину из окна, после чего быстро удалилась в свою комнату, оставив меня кипеть в одиночестве.

Вот и все, закончилась мое безоблачное время как матери, думала я, раздраженно наблюдая, как здоровенный парень, ростом под два метра, садится на байк и отъезжает как ни в чем не бывало. Как будто встречаться с девочкой пятнадцати лет – нормально.

Что он о себе возомнил? Если даже случится чудо и он не соблазнит раньше положенного мою дочь, все равно следовало навести справки о том, кто он такой, и поговорить с его родителями.

Я очень ценила покой и стабильность в нашей дружной семье. Мы жили хорошо: муж держал сеть спортивных магазинов в Бостоне, что позволяло нам иметь большую квартиру в центре города.

Был у нас еще и дом на берегу океана, но Малкольм устроил из него базу для серфинга, и мы бывали там изредка летом на выходных.

О доме в маленьком канадском Босвиле, оставленном мне родителями, никто никогда не заговаривал: городок был слишком малонаселенным и холодным, чтобы захотеть там обосноваться.

Мы с Малкольмом создали семью сразу после окончания школы и оставались вместе уже шестнадцать лет, но он до сих пор делал меня счастливейшей женщиной на земле. Лучшего супруга нельзя было пожелать: я могла заниматься любимым хобби в свободное от домашних обязанностей время, и Малк всегда с восхищением любовался моими творениями.

Лесси отлично училась, с ней не было никаких проблем. До сегодняшнего дня.

И я поторопилась сообщить недобрые вести вернувшемуся с работы мужу, как только он появился в дверях. Я верила, что наша семья идеальна, такой она и должна оставаться всегда.

Об этом свидетельствовали десятки вышедших из-под моей кисти полотен, за годы нашей совместной жизни я развесила их на стенах. Вместо модных фотографий – картины. На них на всех мы были изображены счастливой семьей в разные периоды жизни, и ничто не могло поколебать надежности очага.

Сколько минуло лет, а я все еще с восторгом смотрела в ясные голубые глаза мужа и откликалась на его лучезарную улыбку. Малкольму перевалило за тридцать, и он все еще оставался чертовски обаятельным, неизменно привлекая внимание представительниц слабого пола, и когда надевал стильный классический пиджак, и особенно когда вставал на доску для серфинга в облегающем гидрокостюме. Я была счастлива, что он когда-то выбрал меня.

- Лесси? С байкером? – удивленно переспросил муж, сбрасывая блестящие ботинки у входа и быстренько целуя меня в висок, пока я не унеслась по своим делам.

- Ты не понял! Не просто с байкером! С огромным и очень взрослым байкером! – я надеялась, что Малкольм проведет с дочерью серьезную разъяснительную беседу, но он лишь немного нахмурился, недоверчиво улыбнувшись.

- Наверняка ты преувеличиваешь, Лора, - заметив мой грозный взгляд, он уступил. – Беги, ангел мой, я улажу эту проблему. Что сегодня: пейзажи, фонари, улицы?

- Пейзажи, - я подхватила мольберт и краски, кратко чмокнув мужа в сложенные для поцелуя губы. – Пытаюсь укротить лунный свет.

- Верю в тебя, все получится, - махнул он мне, поторапливая на выход. – Допоздна не задерживайся.

- Естественно.

Я выпорхнула в дверь и направилась к лифту, с теплотой думая о муже. Он всегда одобрял мой интерес к рисованию, подавал идеи для сюжета, оплатил школу искусств, а теперь выставлял мои полотна на продажу в своих магазинах.

Не то чтобы они пользовались спросом, и совсем не приносили дохода, но мне было приятно делать что-то полезное, не превратившись при этом в обыкновенную скучную домохозяйку.

Сейчас я осваивала ночные виды. Лунный свет завораживал меня, и я хотела передать его мистическую красоту. Было сложно найти баланс оттенков так, чтобы картина «задышала», едва видимые на фоне ночного неба деревья «ожили», а лунная дорожка – забликовала, а не потерялась среди белого снега.

Я старалась выходить не очень поздно, но и полный народа парк ранним вечером мне не подходил, для концентрации нужно уединение. Так что я выбирала местечко на самой дальней узкой дорожке, куда не добирались гуляющие парочки, а лишь изредка пробегали запоздалые спортсмены или спущенные с поводка собаки.

Здесь, установив мольберт у скамьи, стоящей напротив заснеженной тропинки, где сквозь расступающиеся деревья светила восходящая луна, я самозабвенно отдавала свое сердце творчеству.

Но я приходила на эту скамейку не только ради пейзажа. Признаться себе в истинной причине было слишком постыдно, но вот уже второй месяц я выбирала для рисования это время и место, чтобы застать одного мужчину, бегающего в парке по вечерам.

Он, как и я, любил уединение, выбирая для своих занятий поздний вечер и самые уединенные аллеи. Стройный и атлетичный, с густыми темными волосами, в облегающей толстовке, он ничем не выделялся среди других.

Однако по какой-то необъяснимой причине мое сердце сжалось и заныло, когда я впервые увидела его движущуюся фигуру издалека, даже не разглядев еще лица. И с того мгновения я с волнением ждала каждого нового вечера, чтобы полюбоваться бегуном снова.

Так что, если быть с собой честной, стоило признать: мой брак не был таким уж безоблачным и счастливым, как я считала. Иначе разве смогла бы я, искренне любя мужа, одержимо преследовать совершенно другого мужчину, которого даже не знала?

Я любила Малкольма и не собиралась рушить наш брак. Мое увлечение было неправильным. Только я пока не знала, как бороться с собой. Убеждала себя, что, подглядывая, я не делаю ничего дурного, и наблюдение – не измена.

Бегун:

2. Часть 2

Вздохнув, я смешала краски, стремясь быть правильной девочкой и заниматься тем, за чем сюда явилась, а не всматриваться до черных точек в глазах в темный конец тропы в ожидании появления незнакомца. Но масло не ложилось на холст, мысли хаотично и бестолково блуждали по контурам деревьев в вечернем небе и медленно поднимающейся луне.