В далекой северной глуши есть Святилище, что вырублено в скале. Лес саваном покрывает близлежащие холмы. Это негромкий край, но Святилище Неназываемого куда тише. Птицы и насекомые не тревожат этого места. В долине под Святилищем стоит храм, называемый Домом Молчания. Его прислужницы оставляют подношения у подножия лестницы, что ведет к Святилищу, но подниматься выше они не смеют.
Раз в четырнадцать лет, весной, когда с холмов стекают ручьи, из Дома Молчания выходит процессия. Шесть носильщиков несут паланкин, где восседает настоятельница. Невзирая на холод, носильщики обнажены по пояс. В любой другой день любого года это простые фермеры и лесорубы, но сейчас они служат древней цели. Процессия идет по белокаменной дороге в сторону холмов.
Возглавляет ее девушка четырнадцати лет – на голове ее венок из цветов, а лицо прикрывает белая вуаль. Она ведет белоснежного бычка на позолоченной цепи. Процессия останавливается у подножия лестницы, что ведет к Святилищу. Здесь, на каменном алтаре, выбит желоб. У самого конца желоба стоит сосуд и лежит острый блестящий нож.
Девушка приводит бычка к алтарю, и там ему перерезают горло. В тусклом свете весеннего солнца кровь кажется черной. Она выплескивается на стылые камни и течет к сосуду.
Девушка берет чашу с кровью и поднимается по ступеням к Святилищу. Больше ее никто не увидит.
За месяц до дня смерти Ксорве в Дом Молчания явился странник. Ксорве пропустила его появление: внизу, в крипте, она прислушивалась к мертвым.
В подземелье Дома было много пещер, выдолбленных в серых пластах священной горы. Глубже всего находились склепы, где были запечатаны в поисках вечного покоя могущественные мертвецы из числа Последователей Неназываемого. Но здесь, так близко к Святилищу бога, покой было не так-то легко заслужить. Мертвецы царапали стены и шелестели, будто пели печальную песнь.
Ксорве, как это часто бывало, сидела в подземелье, пытаясь разобрать слова, и тут кто-то прошел вниз по проходу. Она с ногами забралась в нишу, надеясь, что ее не заметят. Дрожащий огонек свечи приблизился. Это была Ангвеннад, одна из послушниц.
– Ксорве, дорогая, пойдем, тебя ждут наверху, – сказала Ангвеннад. Другие послушницы обращались к Ксорве на «вы» или, что еще хуже, «госпожа», но Ангвеннад нянчила Ксорве, и ей разрешались некоторые вольности.
Ксорве соскользнула с насиженного места. Ей казалось, что до вечерней молитвы было еще далеко, но здесь так легко было потеряться во времени – пусть даже, знала она, дни ее сочтены.
– К тебе пришел паломник, – сказала Ангвеннад. – Чужеземец. Весь истрепанный, ну да что с него взять. Говорят, он проделал весь путь из-за холмов пешком.
Паломники не были редкостью в Доме Молчания. Большинство из них всего лишь искали благословения Ксорве, но в глазах Ангвеннад читалась легкая тревога, а значит, этот странник прибыл с иной целью.
Они поднялись наверх, и Ангвеннад заняла свое место в глубине зала. Жрицы преклонили колени в другом углу. Настоятельница Санграй отвела Ксорве в сторону и объяснила, что паломник пришел за пророчеством и ему нельзя отказать.
Прислужники расставили лакированные подносы и тонкие восковые свечи. Хранительница Черного Лотоса проходила от подноса к подносу, разбрасывая высушенные листья и стебли лотоса из курильницы.
Когда пришло время, Ксорве уселась в одиночестве в центре зала напротив возвышения в дальнем углу. Единственным источником света в зале служили свечи и тусклое сияние тлеющего лотоса. Чужие лица проступали сквозь тьму бледными пятнами.
Настоятельница и хранительница архивов стояли на возвышении вместе с чужестранцем. Ксорве едва разглядела его, она шла с достоинством, опустив глаза. На возвышении стояло кресло с высокой спинкой. Ксорве опустилась в него, держа голову прямо и устремив взгляд перед собой. Жрицы и прислужницы, настоятельница, хранительница архивов, чужеземец – они остались на периферии зрения размытыми, исчезающими пятнами. Взор заслоняли тьма и пустота под огромным сводом зала.
Сладковатый, едва уловимый дым от лотоса поднимался меж колонн. Хранительница Черного Лотоса, обойдя по кругу, приблизилась к Ксорве с фарфоровой чашей, где в смоле мерцали семена и бутоны лотоса. Над чашей вился тонкий черный дым.
Последователи Неназываемого склонили головы, их тихие голоса слились в один:
– Неназываемый и Неизреченный, Рыцарь Бездны, Надзиратель Поглощенных Миров, хвала и почтение твоей Избранной невесте. Да будет она нашей заступницей.
Ксорве подняла чашу и вдохнула. Кедр, перец, благовония, а в основе всего – дурманящий аромат лотоса. Перед глазами потемнело, руки и ноги охватила приятная боль, которую затем сменило онемение. Пятна света в зале казались необычайно далекими, они мерцали, будто из-под воды. С каждым вдохом свет становился все более тусклым.
Наяву Ксорве давно обошла все склепы и подземелья под Домом Молчания. Она знала их на вид и на ощупь, по опыту и по памяти. Под влиянием лотоса она будто чувствовала их очертания во рту. Вся гора была расчерчена впадинами, а в самом ее сердце находилась огромная пещера.
Провалившись во тьму, она почувствовала на себе взгляд из пустоты.
Присутствие Неназываемого осознавалось не сразу – сначала это напоминало первые робкие волны прилива, которые проскальзывают в норы песчаных обитателей. А затем его сменяло тяжелое невидимое давление, целенаправленное любопытство, которое оценивало ее с беспристрастным интересом.
