1. Глава 1
– Значит, сделать тебе ребенка, и тогда ты снимешь с меня этот чёртов брачный браслет?
Он кидает меня на постель, нависая тёмной тенью. Испуганно шепчу:
- Что, прямо сейчас?..
Мой новоиспечённый муж, который ещё с утра был для меня незнакомцем, обводит мрачным взглядом мою хрупкую фигурку, сжавшуюся на брачном ложе.
- А зачем тянуть? Мне не терпится получить обратно украденную свободу.
***
Утром того же дня…
- Фиолин! Фиоли-и-ин! Ты же помнишь, что сегодня за день, Фиолин? – глумливый мужской голос раздаётся за спиной, и я вздрагиваю.
Как же так дала застать себя врасплох? Во всём виноваты мои горькие думы. Так глубоко в них ушла, что позабыла о мире вокруг.
Разгибаюсь над прорубью, в которой стирала бельё. Руки уже немеют. Но это ерунда по сравнению с тем, как немеет сердце от напоминания.
Конечно же, я помню, какой сегодня день.
- Если тебя снова сегодня никто не возьмёт женой, уже до утра я возьму тебя своей подстилкой!
Прижимаю к груди скалку для белья и оборачиваюсь.
Ципион.
Сколько себя помню, с самого моего появления в деревне он не давал мне прохода. Ещё с той поры, как мы оба были подростками.
Но я из мелкой угловатой девчонки выросла в мелкую тощую девушку. А он стал здоровенным бугаем с кулаками-молотами. И бычьей шеей такой толщины, что обухом не перешибёшь. Девчонки в деревне с ума сходили, тем более, что Ципион - сын Первого охотника, главного человека в долине Каррас.
Но почему-то вместо того, чтобы выбрать любую из них и жениться уже наконец, он предпочитал год за годом изводить меня.
В жёны, конечно же, не возьмёт. Да и кто в здравом уме взял бы такую, как я – приблудную сироту без рода, без племени… без приданого.
И с упорными слухами о том, что я проклята. Которые ядовитым шёпотом вьются за моей спиной, где бы я ни прошла. Вот и сегодня здесь, на реке, совсем одна. Потому что никто даже рядом стоять не хочет. Ципион и воспользовался удобным случаем.
- Оставь меня в покое! – шепчу, прижимая к себе скалку. Как будто она меня может спасти.
Единственное, что пока спасает, – это законы Долины.
Никто не смеет пальцем тронуть невинную девушку. Посягательство на её честь карается очень жестоко. Потому что возможно, она – чья-то будущая жена.
А нет большего позора для мужчины из Долины, чем выяснить в первую брачную ночь, что девица досталась порченая.
- Да не трясись ты, фиалочка моя, не трясись! – лениво растягивает губы в ухмылке мой мучитель. Его чёрный масляный взгляд ощупывает меня с ног до головы.
Старое прозвище, которое он дал мне за странные, фиалкового цвета глаза, каких не было ни у кого в племени – как и таких странных серебристо-белых волос, - отозвалось морозом по коже.
– Не трону. Сейчас не трону. Мне проще дождаться Праздника женихов! И уж после… потому что мы с тобой оба прекрасно знаем, золотце моё, что из твоих рук снова никто не примет брачного браслета!
И подмигнув мне, Ципион развернулся и пошёл прочь, насвистывая.
Ноги не держали.
Я опустила скалку и рухнула на колени в снег. На глазах вскипели непрошенные слёзы.
Он ведь чистую правду сказал.
Это повторялось каждый год, три раза подряд. Отказы, отказы, отказы… С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, и я получила право предлагать парням в селении свой браслет на Празднике женихов. Если бы хоть один из них его принял… я бы уже была женой, полноправным членом племени, защищенной властью мужа от посягательств этой скотины Ципиона. А в деревне попадались и хорошие парни, добрые! Которых я не боялась. К которым шла, протягивая браслет, в тайной надежде, что хоть один из них защитит и назовёт своей женой.
Но ни один не откликнулся.
Хотя пару раз мне казалось, что смотрели при этом с сожалением. Помнится, в прошлый раз только вмешательство суровой матушки помешало Викрану взять мой браслет. Но какой женщине захочется отдавать кровиночку такой паршивой невесте, как я.
Проклятой.
И они убирали руки за спину, стоило мне подойти. Все они. Все до одного.
Этой зимой мне исполнился двадцать один год. Вернее, точно никто не знает, что это именно так, ведь когда меня нашли много лет назад, я не помнила ничего, кроме своего имени. Дня рождения не знала, конечно же, тоже. Как и до сих пор не знаю. Просто днём этим стали считать день, когда меня нашли. А год… ну, год прикинули на глаз.
Поэтому – двадцать один.
А это означает только одно.
Праздник женихов, который станут отмечать в деревне нынче вечером, станет для меня последним.
По законам Долины, если никто не берет девушку, достигшую этого возраста, в жёны… значит, она непригодная. Таким не место в качестве полноправных членов племени. Но и кормить всю жизнь такую, нести бремя ее содержания, семья не станет. А потому эти девушки становятся бесправными рабынями, и забрать их себе может всякий, кто первым заявит такое желание. Или отвоюет, если будет много претендентов. Законные жёны не смеют протестовать, если супруг приведёт в дом рабыню.
Долину издревле сотрясали междоусобные войны. Мужчин намного меньше, чем женщин. Поэтому мы не имеем никакой ценности.
Жизнь женщины не стоит ничего.
Если она не имеет статуса замужней, который меняет всё.
И… не рожает ребёнка.
Брачный браслет на запястье женщины – это нерушимая печать, знак того, что она охраняется древними законами. Замужнюю пальцем никто не смеет тронуть или проявить неуважение. Ну а после рождения ребенка браслет вешают с правой руки на левую, и такой женщине обеспечен пожизненный почёт и пропитание даже в старости. Потому что она внесла свой вклад в выживание народа.
Те же, у кого не получается… Что ж. Участь их незавидна.
Моя участь будет незавидной.
Потому что я знаю абсолютно точно, что сегодня вечером на празднике меня снова никто не выберет.
Горькая обида всколыхнула сердце.
И нет даже бабушки Лоримель, чтобы выплакать горе ей в колени.
Это они приняли девчонку-подкидыша, когда никто больше не захотел. У них с мужем не было детей, поэтому в деревне они считались почти изгоями. Жили на самом краю, в домике на отшибе с прохудившейся крышей, с которой вечно капала вода во время дождя. Мы подставляли вёдра. Латали её снова, она снова протекала. Но у дедушки Жиона не было сил её перестилать. А я не знала, как.
И вот в начале этой зимы они слегли, а потом и умерли оба от горячки.
Слухи о том, что я проклята, переросли в уверенность. Теперь я сомневалась даже, что меня вообще пустят на праздник.
Хотя, есть ли смысл на него ходить?
Я вскочила. В груди жгло огнём.
Сжала в кулаке крохотный чёрный камушек-талисман, который носила на кожаном шнурке. Обычно прикосновение к нему дарило немного утешения.
Но не в этот раз.
Мне захотелось бежать.
Куда-нибудь! Не важно, куда.
