Вчера он снова бродил по улочкам осеннего города. Рассматривал вывески, заглядывал в сиреневые окна кафе. Весь вечер петлял, без цели сворачивал в переулки и потом все же заблудился. На незнакомом перекрестке его внимание привлекли разноцветные маски и ласты в мерцающей голубым неоном витрине. Зашел внутрь, зачем-то пощупал прорезиненную ткань гидрокостюма, примерил несколько масок разных расцветок, увесистых и совсем невесомых, дорогих и не очень. Кажется, здесь было подводное снаряжение на любой вкус, на любой кошелек, только решись, только возжелай отправиться на глубину.
Худощавый школьник умолял очкарика-отца подарить ему гидрокостюм, жилет и баллоны для дайвинга, если получится с первой попытки поступить в университет. Очкарик-отец приглушенно бубнил, чуть озираясь по сторонам, чтобы никто не услышал: о том, что замкнутые кислородные баллоны – как нельзя лучшее место для размножения целого войска бактерий. «Но откуда им взяться?» – «Я же тебя знаю, Женя. Ты обязательно одолжишь понырять кому-нибудь из подружек или дашь друзьям, а у них как минимум ангины, фарингиты. Вот ты подумай, а если у кого-нибудь из твоих друзей скрытый туберкулез?» Возражение было оставлено без ответа, удрученный парень уходил из магазина, бормоча себе под нос, что все равно будет брать снаряжение напрокат, а болезни неизбежны, потому что они – от судьбы…
Последние пару дней он испытывал незнакомое, необычное волнение. Как будто по всему телу гуляли неуловимые мелкие волны. Теплые, тревожащие, бередящие. Он чувствовал их рано утром, еще лежа в постели. Чувствовал их под душем и за ранним завтраком с женщиной, с которой довольно давно жил вместе в двухкомнатной квартирке спального района и к которым (и к женщине, и к квартирке) настолько привык, что почти перестал замечать. Пытаясь обмануть это свое незнакомое, неясное волнение, он уже третий вечер бесцельно скитался по улочкам, забредая в незнакомые дворы и нехоженые переулки города.
Перед вечеринкой, посвященной пятилетию конторы, он обнаружил на своем рабочем столе вполне заслуженный конверт с премией. И неожиданно – ветвистый белый коралл. Шершавый. Увесистый. Словно окаменевший фрукт. У коралла был отломан один рожок, наверное, пловец-собиратель нечаянно отломил его и потерял где-нибудь на глубине.
По дороге домой после шумной вечеринки его внимание привлекла витрина рыболовного магазина, в которой лежали огромные засушенные головы рыб с разинутыми зубастыми ртами. Он прижался лбом к холодному стеклу, заглянул внутрь. На черном холсте вокруг рыбьих голов пестрели разноцветные ракушки. Тут и там красовались ветвистые, похожие на недавний подарок кораллы. Воображение, разгулявшись, помогло уловить запах моря, свежий ветерок, пропитанный выброшенными на берег обрывками водорослей. Воображение двинулось дальше – вот небольшая бухта, невысокие, поросшие соснами горы на фоне пронзительного до рези в глазах неба. Он вспомнил море, вновь увидел его как колышущееся рябью волн зеркало, отражающее редкие облака, похожие на невесомую пенку капучино на краю чашки. Он увидел пушистые акации, раскинувшие могучие ветви у набережной. И неторопливых людей, гуляющих вдоль пирса в панамах и шортах.
Беспорядочно прижавшись один к другому, у берега выстроились пестрые лежаки. Немолодая американка топлес с увядающей грудью натирает морщинистые руки защитным кремом и алчно поглядывает на проходящих мимо мужчин. Пятеро загорелых парней в мокрых бермудах, заменяющих им плавки, играют в пляжный волейбол, громко выкрикивая, надрывно смеясь, сплевывая в разогретый песок. Голый малыш, перебирая пухлыми ножками, приближается к кромке пены, тянет ручку, задумав ухватить море за самый краешек. Пузатый коротышка в темных очках, восседающий на полосатом полотенце коротконогим бронзовым Буддой, заклеивает обрывком газеты обгоревший нос. Тоненький грациозный мальчик с огромной коробкой на плече бредет босиком по раскаленному, почти дымящемуся песку. Тут и там он будит неожиданными своими выкриками задремавших на солнце, предлагая мороженое, соки, минеральную воду и пепси. Кое-где на полосе мокрого после отлива песка разбросаны бесформенные серые пятна дремлющих на жаре собак.
Разноцветные брезентовые тенты набережной и выгоревшие зонтики от солнца прикрывают разморенных полуденным жаром торговцев. Продавцы ювелирных лавок с томным видом зазывают прохожих посмотреть браслеты, на которые сегодня – хорошие скидки. Прикрывшись газетой, спит торговец кожаными амулетами. Два татуировщика пьют холодное пиво перед стендом с кельтскими и индийскими орнаментами.
Чуть в стороне от пляжа обращенный в небо лес тонких пик – гавань яхт. Железные бока катеров, округлые бедра лодок, паруса, паруса, паруса, спасательные круги. И все это пританцовывает, подрагивает на волнах. «Виктория», «Гавана», «Стелла» – названия яхт таят имена бывших и будущих возлюбленных, мелькают, приплясывают, подают тайные надежды, шепчут, бередят, зовут в плаванье. На пристани возле небольшого катера выставлен громоздкий устрашающий манекен рыцаря глубин в выгоревшем водолазном костюме: закованный в резиновый комбинезон, со шлемом-скафандром на голове, в неподъемных на вид сапогах из толстой резины. Интересно, как он пробирается в темноте глубины, сдавленный со всех сторон толщами воды. Освещает небольшой кружок дна фонариком. Бредет там совсем один, среди мелькающих в холоде и полумраке тревожных теней моря.
Парень-зазывала тут же подошел и принялся объяснять, что это – водолаз в старинном снаряжении, а ныряльщик одет моднее, его снаряжение намного легче. И какое же удовольствие – нырнуть неглубоко, всего на каких-нибудь восемь-десять метров. И погулять там. И присмотреть себе на дне морском какую-нибудь безделушку или дорогой подарок – на память. Парень расписывал соблазнительные прелести десятиметровой глубины: разноцветные искрящие камни, облепленные диковинными растениями и раковинами, россыпи самоцветов, отполированных морем, сияющие в косых лучах мутного света. Он упомянул встречающихся на рифах пятнистых скатов, притаившихся в расщелинах ленивых мурен. Он рассказывал без остановки о крошечных крабах, умеющих менять расцветку, о переливах золотого и серебряного песка, о морских коньках, о пещерах, где живут любвеобильные осьминоги, стремящиеся увлечь очарованного красотой ныряльщика в свои объятия. Он намекнул, что собственными глазами не раз видел русалок, да-да, здесь, совсем рядом, возле того островка. «Йоргос не даст соврать».
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
