…ОНАушла навсегда…
Спешно и буднично, без театрального скандала или обывательского хамства. ОНА просто собрала чемоданы и упорхнула в пыльном направлении неизвестности.
От НЕЕ осталось мало, сущие объедки, да и малость эта уже принялась таять, плавиться в клокочущем горле равнодушного времени, словно льдинка в гриппозной ладони или пластмассовый герой-солдатик на багряном полотне раскаленной конфорки. Лишь бирюзово-жасминный аромат духов «Mияко» да нервный росчерк карандашной записки: «ВСЕ КОНЧЕНО!!!» до сих пор пульсировали, подтверждали реальность ЕЕ недавнего присутствия в ЕГО никчемной жизни…
Сгорбленный и поникший ОН стоял посреди комнаты и курил, пытаясь осмыслить случившееся. Бело-красная майка с неровно обрезанными рукавами и прожженные во многих местах темно-фиолетовые шорты придавали мужчине черты бичеватости. Внешность дополняли небритость, криво отросшие ногти на крупных, костистых руках и грязно-угольные волосы, в которых белели хлопья перхоти.
По дому плавали мелодии Эннио Морриконе. Сигаретный дым следовал за творениями классика, ловя ритмы и невысказанные слова. Пепел падал на взлохмаченный ковер, присыпал горькой серостью коду трагедии любви.
Мужчина ничего не замечал. Двойственные чувства оккупировали похмельный разум, переполненный детскими комплексами и амбициозным бредом взрослого слабака.
Расставание произошло настолько же внезапно, насколько и ожидаемо. Долгое время брели ОНИ к разрыву, не решаясь сделать заключительный шаг. Но вот произошло: ноги пришли в движение, и инициатором ходьбы оказалась ОНА. Этот факт застал ЕГО врасплох, неподготовленного ни к оперативным розыскам пропавшей, ни к затяжным словесным баталиям объяснений, извинений и уговоров.
Впрочем, образовавшееся положение вещей мужчину не задевало. В сущности ОН совсем не переживал, размазанный по состоянию полубуддистского, полуулыбчивого спокойствия. Мрачное пьянство четырех последних дней поддержало дрогнувший дух. Обмануло, в очередной раз подменив реализм осознания грубостью алкогольной иллюзии.
– Я брошен, брошен, брошен! – тем не менее повторял ОН и глубоко затягивался через обсосанный фильтр. Фраза скрипела, пережевывалась, пропадала… Снова, снова и снова…
ОН остался один, чего не случалось уже много лет. Подобное обстоятельство подразумевало действие, и мужчина, согласуясь с консервативным принципом «Проверенное – лучшее!», колеса решил не изобретать. ОН остановился на опробованной во всех направлениях тактике философствующего безделья. То бишь пил еще больше водки, закусывая лимонами, острым сыром и подсохшей колбасой. К ритуалу брошенности прилагались пельмени, но ОН категорически отказался кухарить. Вместо поварства наш герой удвоил и без того избыточную дозу никотина, отчего язык покрылся горькой корочкой шафранного цвета. Для развлечения ОН слушал печальную музыку, думал о счастливом прошлом и неистово страдал. Мужчина неоднократно прибегал к идиотическим методам решения проблем, но лишь в исключительных случаях обращал внимание на проявленную глупость. ОН был тщеславным и самовлюбленным малым. Конченым умником.
За окнами шевелилось потное тело городского лета. Крашенная ртуть термометра рвалась к вершине стеклянной тюрьмы, достигая на солнечной стороне сорокаградусного рубежа. Горожане побогаче благословляли кондиционеры и славили дувчики-вентиляторы. Менее обеспеченные довольствовались скудными подачками природы.
Распахнутые рты окон и квадраты форточек превратились в ловушки для ветра. Они напоминали о тоннелях в иные измерения, приманивали сквозняки, воров-домушников и цивилизованных птиц, не менее людей ошалевших от жары и частой автомобильной отрыжки.
Именно птица – шустрокрылый хулиган-воробей потревожил покой черноволосого «философа», который к этому времени перешел в стадию размышлений с табличкой «опьянение существенное»…
Воробьем двигали крайние обстоятельства.В ходе операции по разграблениюоднойбогатой помойкипернатойбратиидостался крупныйкуш – полторы буханки белого, совсем еще свежего хлеба с поджаристой корочкой,обсыпанной наивкуснейшими кунжутными семечками. От такой добычи у любого поедет «чердачина», и наш крылатый герой исключениемне оказался.Алчность возобладала над здравым смыслом,и воробей (в то самое время, как пятеро его «подельников» рвали на части полную булку)подцепил оставшуюся половинкуи помчался прочь, рассчитывая на крепость мускулатуры и тренированное сердчишко. Ограбленная шайкасреагировала мгновенно. Птицы огласилиокрестностигромкими криками и бросились в погоню.
Вскоростилетун пожалел об эмоциональномпоступке. Белаяполбуханкаоказалась тяжела, какпервородныйгрехиз религиидвуногих.Возмущенные подельничкизаприметили усталость воришки и поднажали, чирикая грязные ругательстваи обещаяввергнуть подлеца в полный циклужасов расплаты. В том, какнеумолимосокращалось расстояние,просматривалось скуластое лицосправедливого возмездия.
Воробью сделалось страшно,и он едва не врезался в горбатую спину фонарного столба. В последний момент воришка извернулся и пронесся мимо. Побег продолжался.
Похищенная половинка была давным-давновыпущена из клюва, но преследователи не поддались на очевиднуюуловку. Окрыленныеблизостью негодяя, они целеустремленно летели за сладостью кровавой сатисфакции.
И вот,когда мщение казалось неизбежным,крылатый жадинасобрал последние силы, закрыл глазаи юркнулв первыйиз открытыхпровалов, не побоявшисьочутиться в гостях у двуногих повелителей мира…
Ошалевшийот страхаи спринтерских скоростейворобейураганом ворвался в квартиру.Инерция едва не опрокинула пернатого мошенника,и он, натужновытягивая крылья и тормозякрошечной грудкой,совершилтри полныхкруга.
Круги под номерами четыре и пять птица выполняла уже с наслаждением, кайфуя от гневного гомона недовольныхпреследователей. Пятерка подельников побояласьпроникнуть во внутренности человеческого жилища, покружилаоколо окна и с гиканьем умчалась прочь, на поискиновойдобычи и приключений.
В свете возникшихобстоятельствброшенные полбулкис кунжутной корочкой сталодаженемногожаль. Воробейчирикнулкомбинациюкрепких матюков.Эйфория спасения подходила к концу, и онвновь почувствовал страх. Перекочевавпоближе к форточке,воришка уселся на пластиковую перекладину, готовый прималейшейопасностирвануть навстречусвободе.
Однако опасности не предвиделось. В помещении витали странные запахи, звучала музыка, а за столом, подперев подбородок широченнойладонью сидел одинокий человек:
Мужчина. Еще юный,но уже порядком поживший. Высокий, но худой, гибкий, но сутулый.
