1. 1
Небольшой оркестр начал выдавать звуки. Пока они больше похожи на какофонию, но буквально через два часа он начнет играть божественную музыку гениальных авторов прошлого: Баха, Моцарта, Генделя и Вивальди. Именно их произведения выбрал мой Стэнли для нашего самого счастливого дня. Он решил, что только музыка великих композиторов сможет передать его чувства, показать всем присутствующим, что чувствуем мы по отношению друг к другу, открыть наши души, и затопить приглашенных гостей нежностью и светом, исходящими из них.
Я приехала еще до появления первого гостя, и задолго до начала церемонии. Мне не сиделось дома, я не могла больше находиться в четырех стенах, и, приехав в церковь, я, как будто, приблизила тот счастливый миг, когда я стану миссис Стэнли Мортимер.
- Миссис Стэнли Мортимер, - произнесла я вслух. – Ева Алиса Мортимер, - мурашки покрыли кожу рук. Мое имя зазвучало совсем иначе, когда к нему присоединилась моя будущая фамилия. – Все мои мечты сбываются, - прошептала я. – даже те, которые не могла сбыться.
Оставшись сиротой в десять лет, я воспитывалась в приемных семьях, переходя из рук в руки, словно факел с олимпийским огнем. Мне повезло – все семьи, в которых я проживала, были неплохими, и отношение ко мне было довольно терпимым. Но больше всего мне повезло с последними – семьей Стоун. Своих детей у них не было, поэтому они решили взять меня, хотя на тот момент, мне уже было четырнадцать. Первое время я была словно ежик: мне было сложно понять, как чужие люди могут быть настолько добры и бескорыстны, как они могут любить тебя только за то, что ты появилась в их жизни, и скрасила их старость. Да, супругам Стоун было уже под семьдесят, и для меня до сих пор оставалось загадкой, как они могли получить разрешение на опеку. Но после нескольких походов в музей и на пару выставок, я оттаяла. Мы нашли друг друга: Роберт и Кора нашли того, кому могут передать знания об искусстве, а я – тех, кто не будет воспринимать мою любовь к классической музыке и искусству, как легкое помешательство (« Потому что девочки в твоем возрасте, Ева, не могут часами читать или тратить свободные дни на выставку картин»).
Но судьба оказалась ко мне жестокой, и я осиротела второй раз в двадцать. Как и мои родные родители, Стоуны погибли в автокатастрофе, когда пьяный подросток, угнав родительский каддилак, летел на огромной скорости по влажной после дождя дороге. Роберт погиб сразу, а Кора еще успела вызвать нотариуса и подписать завещание, по которому мне отходил дом, и счет в банке, который я была обязана потратить на образование. Так я смогла, не беря студенческий заем в банке, поступить в Чикагский институт искусств. Знания, которые подарили мне Стоуны, помогли мне стать одной из первых на факультете, и получить стипендию, уже будучи студенткой. На втором курсе я нашла работу в музее Института. Именно там я и встретила Стэнли.
В один из дождливых дней, когда посетителей было совсем мало, меня отправили помочь команде, меняющей экспозицию. В музей привезли новые полотна Гюстава Кайботта, и мне позволили выбрать зал для показа, что было для меня огромной честью. Не откладывая в долгий ящик, я решила сразу же пробежать по залам, и определиться, в каком из них Кайботт будет смотреться лучше. Промчавшись мимо Ван Гога, пугающей картины Гранта Вуда, я притормозила возле Ренуара. Меня всегда влекли цвета, используемые им в своих работах – светлокожие, а иногда и розовокожие люди, и яркие мазки вокруг. Я остановилась, чтобы еще раз полюбоваться на его картину « На террасе», и услышала позади себя:
- Вам тоже нравится Ренуар?
Голос был мягким, но, в то же самое время, по-настоящему мужским, и в нем чувствовалась какая-то вибрация, когда мужчина проговаривал звук «Р». Он его протягивал совсем немного, но все же так, чтобы вибрация зацепила. Обернувшись, я увидела сначала зеленые, как у кота миссис Пул, глаза. Я даже моргнула пару раз, потому что решила, что мне показалось. Никогда раньше я не встречала людей с настолько яркими изумрудными глазами. Но мужчина задал вопрос, и было бестактным с моей стороны пялиться на его часть тела, да еще и молчать при этом.
- Очень, - ответила я, кивнув.
- И я прихожу сюда только ради него, - теперь я смогла рассмотреть его. Мужчина был высок, наверное, около шести футов*, светловолос и необычайно красив. Его светло русые волосы были идеально подстрижены, квадратный подбородок гладко выбрит, а глаза просто искрились изумрудным светом. Я тут-же отругала себя за то, что снова смотрю на него, как на диковинную зверюшку. – А вы?
- Что, простите? – словно в наваждении, я с трудом смогла открыть рот. – Я здесь работаю. И учусь,- непонятно зачем, добавила я.
- Прекрасно, - он протянул руку, на которую я уставилась в недоумении. – Меня зовут Стэнли Мортимер.
- Ева Престон, - я пожала его руку, и по телу покатилась волна, словно в меня влили несколько литров теплой воды. Я с трудом сдержалась, чтобы не застонать от неожиданности.
- Замечательно. А вы ужинаете, Ева? – он смаковал мое имя, растягивая гласные и делая акцент на согласных звуках. Стэнли играл ними, и это здорово действовало на мои барабанные перепонки.
- Конечно, - я улыбнулась. – Иногда случается.
- А не желаете ли отведать вместе со мной креветковый суп, например? - спросил Стэнли, наклоняя голову к плечу и рассматривая меня. Я порадовалась тому, что утром решила надеть новую блузу кремового цвета и юбку карандаш, выгодно подчеркивающую мою талию и фигуру в общем.
- У меня аллергия на морепродукты, - призналась я, и, видя явное разочарование на лице мужчины, добавила: - а вот стейк из говядины я бы с удовольствием съела.
Мы договорились, что Стэнли заберет меня после работы, и отвезет в свой любимый ресторанчик средиземноморской кухни на Харпер корт. Это был первый ужин, который я не хотела считать свиданием, но он им и оказался. Сначала мы поужинали в прекрасной атмосфере замечательного ресторана, а потом гуляли по городу, проговорив практически до утра. Стэнли рассказал о своей работе финансового аналитика в одно из самых известных фирм города, и оказалось, что владеет ею его дальний родственник. Что снимает жилье в районе Линкольн Парк, и что его родители имеют там же свой особняк. Я не люблю рассказывать о своем детстве, но именно рядом со Стэнли я не стеснялась своего прошлого. Рассказывая о своих родителях, о своем безрадостном детстве, я впервые не жалела себя. Да и Стэнли тоже не проявил ни капли жалости, и мне это очень понравилось. Я остро осознавала, что мы разные, но была одна сторона, которая нас объединяла – чувствительность и любовь к прекрасному. Большая часть нашего разговора в тот вечер пришлась на обсуждение работ импрессионистов, и спор: какой балет лучше « Жизель» или « Щелкунчик». Если бы от Стэнли не исходила мужская энергетика, если бы он не касался меня время от времени, если бы он не поцеловал меня, перед тем, как уйти – я бы решила, что он гей. Но он оказался настоящим мужчиной.
