1. Глава 1
Уши никогда его не подводили. Если начинали гореть, как от укуса комара, – жди дурных новостей. И сразу закрывайся у себя в кабинете, ведь это единственное место, где можно спокойно, без посторонних, облегчить свои страдания, поднырнув пальцами под волосы и с ожесточением потерев зудящую кожу. Один раз. Два… Много раз.
А день так хорошо начинался!
Отмена первой пары у третьекурсников, разгильдяев и оболтусов, но подающих большие надежды будущих заклинателей, освободила целое утро, которое он провёл за чашечкой крепкого кофе и плотным завтраком, почти таким, как дома.
Перекусить в миленьком кафе «Голубка» с нарочито простым интерьером, парой белоснежных птиц, украсивших двери, вышколенной обслугой и кухней на самый притязательный вкус, как оказалось, мог позволить себе не каждый. Эйверторн мог и позволял с удовольствием.
Заведение недавно открылось возле парка, в котором он любил гулять в редкие свободные часы. Свежим прохладным утром на парковых дорожках, обрамлённых цветущими деревьями и фигурно подстриженными кустами, почти никого не было, и он охотно прошёлся бы кружок-другой вдоль живописного пруда с лебедями, посидел на белой скамеечке рядом с кружевным горбатым мостиком, но желудок настойчиво просил еды.
Отдав должное омлету из яиц краснобрюха, украшенному горсткой прыткого зеленого горошка и веточкой кудрявой петрушки, Эйверторн щедро расплатился и ненавязчиво поинтересовался у официанта, как часто бывала в приглянувшемся ему кафе одна прелестная незнакомка в кокетливой шляпке. Ни широкие поля, ни крупные шёлковые цветы не помешали ему разглядеть большие миндалевидные глаза восхитительного шоколадного оттенка, а быстрая улыбка, мелькнувшая на чуть тронутых розовой помадой губах, оставляла надежду на знакомство. Обслуга в «Голубке», как успел убедиться Эйверт, была вышколена по высшему разряду, но блеск новенькой монетки, небрежно зажатой в пальцах, развязал официанту язык. Понизив голос, молодой человек в форменной жилетке с вышитым голубем вспомнил, что видел девушку дважды: она приходила в послеобеденный час и занимала один и тот же столик, вон тот, возле второго справа окна. Приходила не одна, в компании подружек или сестёр, и ещё: попросила забронировать для неё тот же столик в ближайший выходной, в то же время. Эйверторн кивнул – монетка ловко перекочевала в карман официанта. Что ж, если за четыре дня никто не завладеет его вниманием сильнее девушки с горьковато-сладким шоколадом во взгляде, то он наведается в это кафе ещё раз.
Кареглазую прелестницу Эйверторн приметил ещё на прошлой неделе в парке. Спрятавшись от солнца под зонтиком, она в компании двух барышень примерно одинакового возраста с любопытством разглядывала недавно установленные на центральной аллее скульптуры. Эйверторн придержал шаг, окинул незнакомку заинтересованным взглядом, не забыв и про её приятельниц, тоже юных и миловидных, но сильно уступавших подруге по элегантности и изяществу.
Живо обсуждая работы скульптора, чью знаменитую фамилию Эйверт тут же забыл, барышни проследовали прямиком к «Голубке», куда, собственно, направлялся и он сам. В тот раз они тоже облюбовали столик у второго справа окна, и Эйверт получил возможность оценить всю прелесть хорошенького личика и мелодичность голоса. А потом подозвал официанта, другого, не сегодняшнего, и тихим голосом сделал заказ.
Через несколько минут на столик барышень поставили блюдо с фирменными шоколадными пирожными, и тогда Эйверторну достались и удивлённо-оценивающий взгляд, и быстрая вежливая улыбка. На последнюю он ответил лёгким наклоном головы. Без лишнего кокетства и кареглазая красотка, и её подружки принялись за угощение, а Эйверт незаметно за ними наблюдал, не забывая наслаждаться вкусом заказанного для себя блюда. Он не собирался терять время и по окончании трапезы хотел подойти и завести с приглянувшейся ему красоткой разговор, даже заготовил несколько удачных фраз, но в этот момент ему в руки упал почтовый шмель. Эйверт досадливо дёрнул уголком губ, вчитался в послание и задумался над ответом, который следовало дать немедленно. А когда отправил ответ, с досадой обнаружил, что незнакомка успела покинуть заведение. Пришлось проводить вечер в одиночестве.
Но Эйверторн не был бы самим собой, если бы так просто сдался. За свои неполные двадцать семь лет он знавал достаточно девушек и останавливаться не собирался, однако был избирателен и абы за кем не охотился. Предпочитал лишь самых привлекательных, таких, про которых можно было сказать, что по вкусу они – как тот самый яблочный пирог, который каждый день подавали в «Голубке»… Хотя, если задуматься, пирог-то был всегда выше всяческих похвал и никогда не разочаровывал, чего нельзя было сказать о девушках. Последние бывали разные: болтливые, ветреные, застенчивые, доверчивые, остроумные… Но одно у них было общее: ни одна из них долго у Эйверторна не задерживалась. И Эйверта подобное положение дел устраивало. Теперь вот список пополнится обладательницей прекрасных шоколадно-карих глаз, когда, конечно, станет известно её имя. Возможно, это случится уже в эти выходные, не зря же он потратил столько времени и денег на расспросы! Да… утро и правда выдалось замечательное, вот только зуд всё испортил.
Первый укус ужалил во время занятия: Эйверт дёрнул ухом, скривился и сразу же прикинул, с какой стороны ждать неприятностей. Профессор Марсен снова забыл о долге, и придётся напоминать ещё раз? В расписании изменения, и ему поставили дополнительные пары?
А мазь, как нарочно, закончилась; в перерыве между парами Эйверторн выковырял из баночки последнюю каплю пахучей, отдающей мятой, изумрудно-зелёной массы, успел сходить к Шайну в целительское крыло, и тот пообещал изготовить новую порцию вот прямо сейчас, но забрать мазь можно будет лишь спустя часа три, не раньше. То есть только после обеда. Так что следующие полтора часа сопровождались пренеприятно горящей кожей и попытками скрыть мученическое выражение лица.
По окончании занятий у второкурсников Эйверт вышел из аудитории последним: дождавшись, когда за последним студентом закроется дверь, с тихим шипением почесал сначала одно, потом второе ухо, от души пожелав одной древней мстительной остроухой даме крайне неспокойного посмертия. Он точно знал, что наславшая проклятие эльфийка отправилась к праотцам ещё в позапрошлом столетии, и порой, во время жесточайших приступов, желал ей адовых мук, хотя сам особой мстительностью и кровожадностью не отличался. Прикрыв полыхающие уши волосами, поспешил укрыться в своём кабинете: до обеда оставалась где-то треть часа, преподавателям накрывали столы чуть позже, нежели вечно голодным студентам.
