Семейная история. Повесть-предисловие. 1970—1997 года
По случаю тёплого воскресного дня Борис Иосифович сидел возле открытого окна, внимательно перечитывал вчерашнюю газету «Труд» и дожидался супругу, которая серьёзно запаздывала к обеду. Свежий номер журнала «Вокруг света» был оставлен «на десерт». Радиоточка монотонно излагала вести с полей, а затем бурно разразилась новостями культуры. Старший сын Яшка, приехавший на каникулы студент университета, взял горсть ирисок и ушёл гулять со своей невестой Раечкой из соседнего дома, а младший, Пашка, мастер того же автопредприятия, на котором теперь трудился и сам Борис Иосифович, вышедший в отставку военный, завеялся с друзьями играть в футбол.
В прихожей хлопнула дверь, послышались возня и голос жены, обращённый к кому-то постороннему. Затем в дверной проём заглянула женская головка с модной причёской.
– Боря, ты здесь? Я не одна, – супруга была чем-то встревожена.
– Мы сегодня жрать будем или нет? – равнодушно поинтересовался Борис Иосифович. В другой раз он бы получил эмоциональный ответ о том, что мог бы взять себе еду сам, но сейчас жена молча подтолкнула в комнату очень светленького мальчишку лет двенадцати-тринадцати с грустными голубыми глазами, розовым, как у котёнка, носом и вылинявшим рюкзаком-колобком, а сама умчалась на их крошечную кухню. Подросток смущённо переминался с ноги на ногу.
– Бери табуретку, боец, садись к столу, – ободрил его Борис Иосифович и последовал на кухню за женой.
Проходя мимо парнишки, он заметил, что лицо у того заплакано, а нос натёрт.
– Кто это? – спросил он, нарезая хлеб, пока на сковороде грелись котлеты, а в большой кастрюле закипал борщ.
– Теперь это наш младший, – ответила жена.
Борис Иосифович от удивления чуть не отчекрыжил себе полпальца.
– Фаня, я тебя прошу! Ты с утра собиралась идти в ЦУМ, а не в роддом.
– Не дошла, – мрачно ответила Фаня. – Встретила девочек с фабрики. Софочку Байер из раскройного цеха вчера сбила машина.
– Ну дела, – вздохнул Борис Иосифович. – Софа вроде на «шанхайке» живёт? Конечно, у нас ему будет спокойнее.
«Шанхайкой» назывался небольшой район в центре города, одноэтажный, старый и раздолбанный. В когда-то неплохих кирпичных домах начала двадцатого века обитало по нескольку семей, народ жил скученно и скандально, кухонно-туалетные войны были забавами старшего поколения, а уличные драки с поножовщиной – младшего.
– Софа сейчас «живёт» в морге на Володарке, – пояснила Фаня. – А куда дальше, завтра будет разбираться профком. У неё из родственников остался только ребёнок.
Она разложила еду по тарелкам и отнесла в комнату. Отрезала несколько толстых ломтей вкусно пахнущей медовой коврижки и поставила перед безучастно сидевшим за столом мальчиком.
– И что теперь делать с мальчишкой? – Борис Иосифович зачерпнул ложкой борщ и перешёл на идиш.
– Ты завтра наденешь пиджак с орденами и пойдёшь в исполком договариваться об опеке, – заявила на том же идише супруга. – Я в обед забегу в контору и попрошу, чтобы мне дали характеристику, какая я вся из себя ударница-стахановка. А Яшке c Раечкой всё равно на каникулах нечего делать, так пусть займутся ребёнком, потренируются, так сказать.
– Мать, ты совсем головой тронулась? У нас двое взрослых сыновей, от одного из которых скоро пойдут внуки. И нам с тобой даже не по сорок лет, а гораздо больше. Что мы будем делать с этим белым кроликом?
– Да какие с ним могут быть проблемы? Не грудничок же он. Мы с девочками думали… У одной муж алкоголик, другая с двумя детьми в коммуналке… А у нас трёхкомнатная кооперативная квартира, три зарплаты, твоя пенсия и Яшкина стипендия. И на всякий случай есть бабушка Рива с садом и огородом.
– Вы обо мне говорите? – внезапно поднял от тарелки огромные голубые глаза тихо сидевший мальчик. – Тётя, не отдавайте меня в интернат, пожалуйста. Я там уже был, в детстве.
– Тебя туда сейчас и не возьмут, – отмахнулась Фаня. – Во всяком случае, до конца августа. Детдом на всё лето уехал на дачу.
– Мама, я вас таки не понял, – возмутился вернувшийся с гулек Яшка, выдворенный из их общей с Пашкой спальни в большую комнату, где стоял обеденный стол. – Значит, мне придётся спать на этом топчане, а вы по утрам будете все завтракать у меня на голове?
– Можешь пойти жить к бабушке Риве, – предложил отец. – Там много места. А то, что туда автобус не ходит – не беда, велосипед есть. И вообще, тебе полтора месяца потерпеть, потом опять в университет уедешь.
Переезжать к бабушке Яшке не хотелось. Проблема была не в транспорте, а в том, что сортир в бабушкином доме находился чуть ли не на соседней улице.
– Как тебя зовут, пацан? – обратился он к мальчику, тихо сидевшему перед чёрно-белым телевизором «Весна»», по которому шла программа «Время».
– Лёня, – звонко ответил тот.
– Лёня Байер? – переспросила Фаня.
– Лёня Иванов, – уточнил мальчик.
– Тоже вариант, – вздохнул Борис Иосифович.
– Пошли, что-то покажу, – Яша сделал мальчику знак следовать за ним.
Спальни в квартире отделялись друг от друга вместительной кладовкой. Яша достал с дальней полки большую картонную коробку, полную разнообразных мальчишечьих сокровищ: в ней были аккуратно сложены солдатики, мотки цветной проволоки, пара-тройка конструкторов, похожий на настоящий пистолет с пистонами и калейдоскоп – одно из необъяснимых чудес детства. При вращении трубки осколки стекла внутри перекатывались и образовывали фантастические и неповторяющиеся цветные узоры. В эту трубку можно было смотреть часами. Лёнька ко всему, кроме калейдоскопа, отнёсся весьма холодно.
– Читать любишь? – спросил Яша и открыл дверцу секретера, за которой прятались тома дефицитной «Библиотеки современной фантастики».
– О, – оживился Лёнька и, не обращая внимания на книги, потянулся к стопке журналов «Вокруг света».
– Гррррр, я тебя сейчас укушу! – рычал через полчаса Пашка, завернувшись в рыжую махровую простыню и изображая злого африканского льва с огромной гривой.
Лёнька в своей новой постели отмахивался от Пашки журналом, как от надоедливого москита, и хохотал.
– Мне таки требуется компенсация морального ущерба за мои физические и нравственные страдания, – заявил Яшка и выгреб из холодильника остатки медовой коврижки. Оценил величину ущерба и достал банку абрикосового варенья с косточками, сваренного бабушкой Ривой.
