Перед самой пенсией почувствовал, что голова стала работать хуже, физически уже не тот и решил бросить умственную работу и найти что нибудь попроще, поближе к простым людям, не престижную, пусть даже грязную работу, доживать то как то нужно. Ничего другого не нашёл, как дворником в филиале кондитерской фабрики Красный Октябрь.
Оказалось, что эта работа не такая уж лёгкая. Помимо подметания дорожек, скашивания травы, полива кустарников и прочих работ в мои обязанности входило ещё и содержание места сбора мусора и отходов производства. В народе называлось место- помойка. Где и разыгрывались самые интересные события, которые оставили след в моей памяти.
Сама помойка не соответствовала внешне своему названию. Дороги и подходы всегда чистые, выметены и даже иногда асфальтовое покрытие помыто. Кустарник по периметру подстрижен, трава скошена. Главным сооружением была большая печь для сжигания горючих отходов, картона, деревянных ящиков, конфетных фантиков и иных, пригодных к горению упаковок. Печь сложена из фундаментных блоков высотой, шириной и глубиной в два моих роста. Перед печью бетонная площадка, высотой двадцать сантиметров, шириной во всю печь и длиной метров семь. Всё это сооружение окружено железобетонным забором. Внутри металлическое кресло для отдыха, напоминающее царский трон. У площадки стояли металлические контейнера для отходов, подлежащих вывозу на свалку. Вот и всё хозяйство.
С цехов поступали отходы и я их сортировал, что сжигал, а что сбрасывал в контейнера. Особенно тяжело и противно было отправлять мешки с непригодным крахмалом. Целиком мешок не поднять, пришлось приноравливаться. Разорву верх и лопатой выбираю в контейнер до того, как в мешке не окажется посильный вес и тогда уже что осталось вместе с мешком в контейнер. Пере мараешься как повар, на которого высыпали муку. Бомбочки шоколада то же не подарок. Всего килограмм по 25,но скользкие и то же оставляют следы. Забракованный грильяж в шоколаде тоже не подарок. Ходить по нему в кирзовых сапогах и совковой лопатой, бросать в контейнер для меня было как то не так, да и велика вероятность подскользнутся.
Я хочу рассказать не о работе, а о живности, обитающей там. Я был поражён порядком, укладом жизни, умению понимать друг друга, расписанием дня обитателей. Не каждое человеческое общество в виде коллектива или группы было способно на заведённый порядок и отношения. В течение первого лета стал непроизвольно наблюдать за ними.
Больше всего было птиц. Особенно многочисленна колония ворон. Они гнездились под крышами зданий. С утра собирались в огромную стаю и улетали в сторону мясокомбината, находящегося всего в полутора километров. Чувствовалось, что там есть где позавтракать, пообедать и поужинать. И вроде бы логичным было там и жить, но они возвращались назад, где были их гнёзда. В обед всё затихало. Видно и им не был противопоказан тихий час. После оного отправлялись гулять по полянам, что они там искали и так аппетитно клевали, мне не ведомо. В перерывах между занятий по наполнению зоба и прогулками усаживались на высоковольтные опоры и провода и тогда начинались посиделки. Разговорам и рассказам об увиденном казалось не будет конца. Но не всегда их общение было тихим и мирным. Даже трудясь, помимо своей воли вынужден был слушать их болтовню. Я даже не заметил, как начал понимать их карканье. Вы попробуйте, прислушайтесь, только не так как при общении людей. Не своими ушными лопухами а сердцем и душой и вы начнёте определять интонацию и окрас каждого кар, мягкое и колючее, нежно сюсюкающее и резко острое грубое, зовущее окунутся в любовь и отвергающее ненавистное. Я даже не удивился, что понимать так просто. Да в их алфавите гораздо больше понятий, чем у людей. Люди потеряли чувствительность из за своих, на мой взгляд, нелепых убеждений, грубости, хамства. И поделом, лишились слышать по природному.
Вот их мирное карканье становится всё громче и громче, воздух наполняется злыми нотками и вот уже крик и следом работающие крылья, клювы и взлетающие перья. По первичности я подходил ближе и кричал:
– А ну ка заткнитесь!
На несколько минут они замолкали, потом разборки продолжались. Со временем не заметил, как стал разговаривать с ними по человечески. И о чудо, они внимательно слушали и даже вставляли своё кар.
Несколько меньшее количество составляли галки. Они не придерживались такой стадной политики, как вороны, но отличались большей маневренностью, подвижностью, наглостью и бессовестностью. И у них репертуар был гораздо шире и богаче. Они даже подражали всем обитателям и пытались изобразить человеческие фразы. Похоже у них отсутствовало чувство страха. Некоторые из них могли запросто сесть на плечо или даже на голову. А самые извращённые могли незаметно устроиться у самого уха и в самый неподходящий момент так пронзительно крикнуть, что я вздрагивал. Они отлетали, садились недалеко и их рожи сияли радостью и удовольствием. После моего выражения в их адрес они сразу исчезали. Похоже понимали смысл непечатного сказанного. Любимая забава была, когда я катил тележку с грузом, непременно забраться в неё и ворчать всю дорогу, мол не достаточно плавно везёшь. И была среди галок одна особа, резко выделяющаяся среди других. Её окрас, чисто белый, без малейшего чёрного пятнышка, альбинос. Её ни кто не обижал, не клевал, не отбирал найденное вкусненькое. От неё старались держатся подальше. И она сама ни с кем не дружилась. Вела себя по сравнению с другими скромно. На мои попытки сблизиться, никак не реагировала. А так хотелось ей чем нибудь помочь.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
