– Мишка! – раздался на улице истошный крик и на пороге кухни появился Валерка Ощепков – Мишкин друг по первому классу.
– Пошли на бухту! Там пограничники с заставы кутят1 топить будут!
Каждый год, когда на пограничной заставе щенились служебные собаки (немецкие овчарки), лишних щенят топили в бухте. Пограничники старались это делать незаметно, но вездесущие чукотские мальчишки всё равно узнавали об этом и пытались выпросить щенят. Служивым было запрещено отдавать их потому, что летом эти подросшие собаки оказывались на улице, сбивались в стаи и вели себя агрессивно. Были случаи, что они нападали на детей и взрослых людей. А местной живности в лице кошек и свиней от них вообще не было прохода.
Когда наступал предел терпению людей, тем же пограничникам, по просьбе политотдела2 посёлка приходилось открывать на собак охоту или чукчам-оленеводам осенью отлавливать их для своих упряжек. Но, как правило, эти псы были ленивы, слабо обучаемы и плохо управляемы. Многие из них гибли в драках с чукотскими собаками прямо в упряжках.
Но летом 1954 года кутята, которых нёс в ведре пограничник, были не похожи на щенков немецкой овчарки. Они были пушистые, с круглой мордочкой и обречёно молчали, а не скулили, как бывает со щенками, которых оторвали от мамкиной сиськи.
Это ощенилась служебная собака Резеда. По недосмотру инструктора она, находясь в командировке в Хатырке, улизнула из вольера3, повязалась с волкодавом и чукотскими лайками – хаски.
Когда на свет появились некондиционные щенята, пограничное начальство неделю находилось в недоумении. Они отчитывались перед вышестоящим командованием не только за каждый помёт4, но и каждого щенка. А что можно было сказать о появившихся щенках, в которых было намешано, кто знает, чьей крови.
Но, когда ощенилась другая служебная собака – Роза, – принесла девять щенят, то решение пришло само собой: щенят Резеды утопить, а к ней подложить половину щенков Розы.
Так и сделали. И вот теперь ребята окружили молодого пограничника, идущего выполнять не очень приятную команду начальства.
«Дь-дяденька п-пограничник, – начал подготовительную работу Мишка, который сильно заикался, – а что это за пэ-порода т-такая с-стран-ная? Д-дайте, п-пожалуйста, это пэ-пээсмотреть».
Дяденька – пограничник, на вид лет 18-19-ти, и которому совсем не хотелось заниматься этой до жути неприятной работой, остановился и с удовольствием стал объяснять ребятам, что служебная собака Резеда ощенилась и что случилась вот такая незадача, и теперь он несёт щенят топить.
«Товарищ Люськин! Как вы выполняете распоряжение командира!?» – послышался суровый голос. Рядом стоял старшина Гуль. Его глаза прямо сверлили говорливого подчинённого.
«А вы, ребятишки, ступайте домой, нечего вам делать на бухте. Не дай бог, кто-то со льдины упадёт и утонет. Вот родителям будет горе». И он осторожно, но твёрдо стал заворачивать Мишку и подоспевших к месту сбора других детей в сторону посёлка. Ребята сделали вид, что уходят, но за первым же бараком5 рванули в овраг и выскочили на бухту под обрывом, на котором старшина давал нагоняй пограничнику. Тот оправдывался, говорил, что никогда не занимался таким делом и не сможет утопить щенят.
Тогда опытный Гуль взял ведро и начал спускаться с откоса к бухте. Конечно, он сразу увидел ту же стайку ребят, которых пять минут назад отправил в посёлок, а так как он был разгорячён разговором с неисполнительным пограничником, то стал кричать на ребят, что сейчас поймает их, надерёт всем уши и расскажет обо всём родителям.
Как бы не так! Кто же это ему попадётся? Крикливый старшина, увлёкшись перечислением угроз в адрес детворы, вдруг поскользнулся на подтаявшем куске земли и, падая, выпустил из рук ведро со щенками. Они заскользили вниз к берегу.
В эту минуту неожиданно для всех и в первую очередь для себя самого Мишка бросился к ведру, запустил в него руку и выдернул щенка. Ватага заорала и бросилась следом. Не прошло и секунды, как щенки оказались в руках детворы, а перемазавшийся землёй старшина с искренним недоумением рассматривал пустое ведро.
За штабелем брёвен, сложенным на берегу бухты, ребята остановились и, переводя дыхание, стали рассказывать друг другу, как они ловко провели грозного старшину и как он смешно падал с откоса. В результате проведённой «операции» в руках мальчишек оказалось четыре щенка. Когда страсти немного улеглись и ребята вдоволь насмотрелись на щенят, встал вопрос: куда их девать? Немногие родители похвалили бы своих чад за эту проделку. Ещё меньше захотели бы оставить у себя такие беспородные создания.
Уже не такие смелые ребята стали расходиться. Мишка со своим щенком в руках примчался к дому. Они, мама с папой и старший брат Валька, жили в бараке, где находилось четыре, как сегодня бы сказали, однокомнатные квартиры. В каждую был свой вход через холодный, где хранился уголь, а зимой и разделанные оленьи туши, тамбур. За ним шёл тёплый предбанник с вешалками для одежды, и дальше, через кухню, можно было пройти в «большую» двенадцатиметровую комнату, где спали родители и Мишка. Валька спал на раскладушке на кухне.
«Чем же тебя накормить?» – думал Мишка, лихорадочно вспоминая, чем кормят щенят. «Нужно молоко. Но где его взять? У мамы есть где-то сгущёнка! Но её запретили брать, так как осталось всего четыре банки для торта на мамин день рождения. А пароход с продуктами придёт только через месяц, в конце июня. Но если мама приготовит торт из галет и сгущёнки, то он будет разделён на четверых, – дальше размышлял Мишка, – значит, каждому по банке сгущёнки. А он может и не есть торт. Выходит, одна банка его и он может её спокойно взять». Что и сделал. Вскрыв банку и налив в миску немножко молока, он развёл его тёплой водой из чайника, стоявшего на печке. Однако попытки заставить щенка лакать молоко ни к чему не привели, так как тот просто не мог этого делать. Это немало озадачило Мишку.
Немного подумав, он макнул свой палец в молоко и стал совать его в рот щенку, а тот стал сосать, причмокивая и урча. Провозившись с кутёнком больше часа (хорошо, что родители были на работе, а Валька где-то шлялся) и весь измазавшись в молоке, Мишка положил уснувшего щенка на тряпку, прикрыл его другой и задвинул под Валькину раскладушку. Теперь надо было что-то такое соврать родителям, чтобы они оставили щенка дома. Немного поразмыслив, Мишка решил, что начинать надо с отца. Что он скажет, так и будет.
