Вагон качало. Длинная светящаяся гирлянда поезда проходила туннель. Если бы земля была прозрачна, то можно было бы видеть светящиеся метрополитенные нити. Но он был не снаружи, а внутри. Так странно смотреть через вагоны – они яркие, блестящие и полупустые, – смотреть и видеть, как изгибается тело поезда. Светящиеся бессмысленные бусины, и ты в одной из них.
Он перешел в следующий и пошел вдоль длинной никелированной штанги, скользя по ней полусжатыми пальцами.
Негритянка сидела в самом конце. Она была в коротенькой юбочке, толстые глянцевые ляжки на матовой коже сиденья. Он встал у двери. Негритянка с опаской взглянула на него. Он сглотнул, но сделал вид, что ему все равно. У него не было женщины уже четыре месяца. Черная достала из сумочки ватку, послюнявила ее и стала вытирать нечистый оранжевый ободок босоножки, потом – перламутровые ноготки пальцев ног. Там, где начиналась стопа, кожа светлела, так же как и на руке, ближе к ладони.
Жена (такое странное теперь для него слово) ещё не ушла. Она стояла перед зеркалом и рисовала свое лицо, проводя помадой по губам. Жена была нарядна и слегка возбуждена. Он догадался, что она снова едет к Олегу.
Он поздоровался, прошел в свою комнату и включил настольную лампу. Если бы он закрыл за собой дверь, то она бы догадалась, что – страдание, и он не хотел; он хотел, чтобы она подумала, что – равнодушие, просто забыл закрыть.
Он все ещё любил её. И даже после того, как подали на развод, они неплохо друг к другу относились.
– На кухне горячее молоко, – сказала она. – Если хочешь, можешь с гречневой кашей.
У неё было хорошее настроение, и она позволила себе доброту.
Ему было горько слышать то, что она сказала, но он промолчал.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
