Когда появился корабль, доктор Ричард Эйшель-Манн находился среди растений, порхая над ними на поясе-подъемнике. Он завис над одним из растений, с собственническим интересом разглядывая необычное пятно в его желтоватой листве. Вот это уже скоро созреет.
Этот любитель-натуралист был высоким и худым как палка; аристократическую голову его украшала щетка коротко остриженных медных волос и борода неправильной формы. Над его правым ухом проходила светлая полоса и по белому же пятну находилось с каждой стороны подбородка, на одном из них помещалась навощенная прядь. Когда голова поворачивалась под двойным солнечным светом, пятна непрерывно меняли окраску.
Манн взял из сероватого пятна на листве пробу ткани, упаковал ее и двинулся дальше…
Корабль упал с неба, словно метеорит, перечеркнув голубовато-белой полоской тусклое красное свечение Большой Миры. Высоко над головой он затормозил и начал описывать круги и блуждать, как пьяный, после чего опустился на равнину возле принадлежавшего Манну «Исследователя». Манн пронаблюдал за посадкой, а затем прервал свою шмелиную деятельность и направился приветствовать новоприбывших. он был поражен таким совпадением. Насколько ему было известно, его корабль был первым, приземлившимся на этой планете. Компанию получить было неплохо… но что кому бы ни было могло здесь понадобиться?
Пока он парил обратно, успела зайти Малая Мира. Дальний край моря полыхнул белым – и крошечного бело-голубого карлика не стало. Тени резко изменили форму и мир окрасился в красное. Манн снял розовые защитные очки. Большая Мира была еще высоко, градусов шестьдесят над горизонтом, и до второго заката оставалось часа два.
Пришелец был огромен – толстый тупорылый цилиндр раз в двадцать больше «Исследователя». Он казался старым – не поврежденным и даже не потрепанным, а просто неопределенно старым. НОс его пока бал плотно сомкнут, жилой пузырь втянут, если только у него вообще был жилой пузырь. Поблизости ничего не двигалось. должно быть, они ожидают, когда он поприветствует их, прежде чем высадиться.
Манн снизился к пришельцу.
Станнер поразил его в нескольких сотнях футов от земли. Без боли и без звука все мышцы Манна превратились в дряблое желе. В полном сознании и совершенной беспомощности он продолжал пикировать к земле.
Навстречу ему из необычно большого люка пришельца вылетели три фигуры. Они подхватили его, не допустив удара о землю. Перекинувшись веселыми замечаниями на неизвестном Манну языке, они отбуксировали его на равнину.
Человек за письменным столом был обряжен в фуражку капитана и любезную улыбку.
– Наш запас веринола ограничен, – произнес он на торговом языке. – Если мне придется воспользоваться им, я так и сделаю,но предпочел бы его поберечь. Вы, может быть, слышали, что у него есть неприятные побочные эффекты.
– Я вас очень хорошо понял, – ответил Манн. – Вы воспользуетесь им в тот момент, когда вам покажется, что вы меня поймали на лжи. – Так как до сих пор ему не ввели этого вещества, он решил что это блеф. У этого человека нет веринола, если вообще есть на свете такая штука как веринол.
Но тем не менее положение его оставалось чертовски трудным. Этот подлатанный древний корабль несет в себе не менее дюжины человек, тогда как сам Манн серьезно сомневается, сможет ли он хотя бы встать. Действие оружия еще не совсем прошло.
Его пленитель одобрительно кивнул. Он был массивным и квадратным – почти карикатура на человека с планеты с большой силой тяжести – с мускулами крупными и гладкими, как у слона. Ясно, как день – джинксианин. Из-за его размеров и без того крошечный корабельный кабинет казался едва ли больше гроба. Вряд ли он так нуждался в капитанской фуражке, чтобы команда выполняла его приказы. С виду он был способен продырявить пинком корабельную обшивку или поучить манерам вооруженного кзина.
– Вы быстро соображаете, – сказал он. – Это хорошо. Я буду задавать вопросы о вас и об этой планете. Вы будете давать правдивые, полные ответы. Если какой-нибудь из моих вопросов окажется слишком нескромным, то так и скажите, но помните, что если я останусь не удовлетворен, то я применю веринол. Сколько вам лет?
– Сто пятьдесят четыре.
– На вид вы гораздо старше.
– Пару десятков лет я был лишен укрепсредства.
– Не повезло вам. Планета происхождения?
– Чудестран.
– Я так и подумал по вашему сложению. Имя?
– Доктор Ричард Богат Эйшель-Манн.
– Богат Эй, стало быть? Вы и вправду богаты?
Джинксианина хлебом не корми, а дай покаламбурить.
– Нет. Но разбогатею, когда сделаю себе имя и напишу книгу об Империи Рабовладельцев.
– Будь по вашему. Женаты?
– Несколько раз. На сегодняшний день – нет.
– Послушайте-ка, Богат Эй, я не могу сообщить вам своего настоящего имени, но вы можете называть меня Капитаном Киддом. Что у вас за борода?
– Вы никогда не видели асимметрической бороды?
– Нет, хвала Пыльным Демонам. Похоже, что вы сбрили себе все волосы книзу от пробора и все, что росло у вас на лице слева от чего-то похожего на захудалую эспаньолку. Так оно было, надо полагать?
– В точности так.
– Ну, так вы это сделали с какой-то целью.
– Не насмехайтесь надо мной, Капитан Кидд.
– Уяснил. На Чудестране они в моде?
Доктор Манн непроизвольно заговорил с меньшей уклончивостью.
– Только среди тех, кто хочет потратить время и силы, чтобы содержать ее в порядке. – Он, с опять-таки бессознательным самодовольством, подкрутил единственную навощенную прядь бороды справа от подбородка. Это была единственная прямая прядь на его лице – остальная часть бороды, коротко постриженная, курчавилась – и произрастала она на одном из светлых пятен. Манн гордился своей бородой.
– На вид она едва ли стоит того, – заметил джинксианин. – Я думаю, это доказывает, что вы принадлежите к праздному классу. Что вы делаете на Мире Кита-Т?
– Я изучаю один вопрос, касающийся Империи Рабовладельцев.
– Значит, вы геолог?
– Нет, ксенобиолог.
– Не понимаю.
– Что вам известно о Рабовладельцах?
– Немногое. Они жили везде по этой части Галактики. В один прекрасный день порабощенные расы решили, что с них довольно и началась война. Когда она кончилась, в живых не осталось никого.
– Вы знаете очень мало. Полтора миллиарда лет, Капитан – это долгое время. Рабовладельцы оставили свидетельства о своем существовании только двух родов. Это стасис-боксы с их содержимым – в основном, оружием, но так же находили и записи. И это растения и животные, выведенные на потребу Рабовладельцам их рабами-тнуктипами, владевшими биоинженерией.
– Это-то мне известно! У нас на Джинксе по обе стороны от океана водятся брандашмыги.
– Брандашмыги, пищевые животные, это особый случая. они не способны мутировать, их хромосомы, толщиной в ваш палец, слишком велики, чтобы на них могла подействовать радиация. А все остальные произведения тнуктипских инженеров мутировали настолько, что их почти невозможно признать. Почти. Ибо последние двенадцать лет я занимался тем, что разыскивал и распознавал уцелевшие виды.
