– Нит-Истр, достаточно! Нит… о,
боги! Арна́и… как вас там... Ваша светлость!.. Ардинаэль, не здесь, заклинаю Вас!
Да услышьте же!!!..
Последнее, наверно, было надрывным
воплем. Даже сквозь упоительный танец с Тьмой донеслось – пусть глухо, шепотком,
но всё же услышала. Остановилась нехотя, с удивлением глядя на такого обычно
бесстрастного преподавателя. Что не так? Сам же велел… Глиняный горшок на столе
ещё даже не треснул, а мне уже прекратить воздействие?
– Не двигайтесь, Нит... ваша… Арди…
Вы же сейчас всё тут к гроршам…
Да что «всё» то? Вон горшок целёхонек,
ещё даже не начала. Уж на кусок глины мне сил хватит, дайте только дотанцевать,
и маленький смерч начнёт свою круговерть вокруг посудины, пожирая материю и
оставляя на её месте ничто. Так ведь
оно работает, развоплощение?
Но преподаватель, не обратив
внимания на каплю холодного пота, скользнувшую с взмокшего лба в уголок глаза, смотрел
не на меня и не на подопытный горшок, а куда-то вверх. Я тоже подняла глаза и
не увидела привычных высоких сводов потолка. Только чёрное беспросветное ничто. Это к кромешной темноте глаз всё норовит
приспособиться, что-то даже может высмотреть. В чёрном небе безлунной ночью и
то видно крохотные отблески дальних миров. А в ничто – ничего и нет, хоть все глаза высмотри. Оно поглощает всё, и
даже свет, и чем дальше смотришь в бездну, тем больше кажется, что это бездна
смотрит на тебя.
Облако развоплощения раскинулось
сверху, послушное, недвижимое, как выдрессированный пёс. До стен оно не
доставало на пару сантиметров, а значит, и потолок, наверно, цел. Прямого
приказа от меня ещё не поступало. Глубоко вздохнув, я втянула в себя магию
обратно. И верно, своды целые, ни кирпичика не пострадало. А мэтр Ноэ,
наоборот, шумно выдохнул.
– В помещении больше никогда не
применять! Под страхом отчисле… да боги!!..
– Да, господин Ноэ, – кротко
согласилась я. – Желаете продолжить занятие снаружи?
«Под страхом отчисления» – это
он, конечно, не подумав. Просто ляпнул первое, что на ум взбрело, да и осёкся на
полуслове. Такое на остальных студентов действует почище страха смерти, но не
на меня. Я бы даже улыбнулась пустой угрозе, но не хотелось бравировать своим
положением. Да и не так уж смешно мне было на самом деле. Отчисление – это
больше не про меня, и мэтру Ноэ это прекрасно известно.
– Госпожа Рен… ваша светлость…
– Ардинаэль, – твёрдо и с нажимом
ответила я, пресекая (в какой раз!) эти неуверенные метания преподавателей в
обращении ко мне.
– Ардинаэль, – согласился мэтр с
облегчением. – Думаю, нам стоит повременить с дальнейшей практикой. Я
переговорю с господином Сарттасом, пусть он выделит время на дополнительные
занятия с вами, а после…
– Разве у меня есть проблемы с
контролем магии, господин Ноэ?
Я красноречиво обвела взглядом
нетронутые стены и потолок.
– С контролем – нет… Скорее, с
дозированием. Чтобы воздействовать, скажем так, более точечно… прицельно…
– Научиться стрелять из пушки по
воробьям? – хмыкнула я. Не очень вежливо, знаю. Но ведь из пушек по воробьям
тоже не стреляют.
– Да! Именно! Прекрасное
сравнение… Ардинаэль. Лучше и не скажешь, – оживился преподаватель.
– Но ведь Вы не дали мне
возможности закончить задание. Уверена, кроме этого злосчастного горшка ничего
не пострадало бы. А то, что её так много… Ну, больше не меньше, верно ведь? –
попыталась пошутить я.
Мэтр Ноэ, кажется, шутку не
оценил. Ну, что же, значит, опять к мэтру Сарттасу. Какая ирония… Он снова будет
учить меня сдерживать свою Тьму, тогда как я делаю всё, чтобы дать ей
развернуться во всю мощь.
Поблагодарив мэтра за урок, я
кивнула мансу. Тот тяжело спрыгнул с широкого кожаного кресла за
преподавательским столом и вальяжно пошёл к выходу. Хорошо ещё, что
целительница Нерайя в очередной раз постригла ему когти накануне, не то день у
мэтра Ноэ был бы окончательно испорчен. Возражать подросшему Греттену, мнившему
себя в Академии Ровельхейм полным хозяином, точить когти там, где ему
вздумается, никто больше не осмеливался. Одна только Илза и справлялась с
обнаглевшим «крыжтёнком»-переростком.
Замешательство мэтра Ноэ можно
было понять. В одночасье у меня появилось слишком много имён и статусов. Кто же
я теперь?
Ардина Нит-Истр, безродная сирота
из истринского приюта святых Майстры и Верены. Ею я была всю сознательную
жизнь, так до сих пор обращаются ко мне по привычке. Правда, тут же
поправляясь…
Ардинаэль Фра-Скоген. Потому что
дружба тоже имеет последствия. Кто бы мог знать, что увидев в нелюдимой и
странной Мексе родственную душу, я обрету не просто друга, но и новую семью, и
поддержку могущественных унвартов из Дикого Леса. А вместе с тем и обязанности
члена правящего клана другой страны. Обязанности, от которых не могу
отказаться.
Ардинаэль аррес Рен. Теперь –
пресветлая арна́и Рен, потому что выше просто «рес» в Империи быть никого не
может. В Империи только одни «рес» – Данлавин. Последняя из древнего забытого
рода и владетельница провинции Ровель. Со всеми городами, деревнями, выселками
и учебными заведениями на её территории.
Ардинаэль Даран. Случайно
выживший ребёнок из хладнокровно вырезанной магом-фанатиком семьи. Запечатанная
перевёрнутой родовой печатью собственным прадедом, которая сначала меня спасла,
а после чуть не убила. А преследователь-убийца всё крадётся по пятам.
Наследница Интальда Премудрого и
всей Академии Ровельхейм. Как-то враз это перестало быть тайной по возвращении
из дворца М’рирт.
Член попечительского совета
Ровельхейм по праву рождения и владения.
Маг Света Изначального и
Изначальной же Тьмы.
Невеста самаконского шахина…
Так кто я?
Вот бы быть просто Ардиной…
Дворец М’рирт, годовщина Содружества, месяцем ранее
Тонкие длинные пальцы деликатно,
но всё равно ощутимо хлопали меня по щекам, возвращая в реальность. Вслед за
осязанием вернулся слух – разноголосый гомон, споры, чья-то яростная ругань на
заднем фоне… Открыть глаза? Не хочется. Ещё бы немного побыть наедине с собой,
не думая, растворившись в сонной темноте.
Я осторожно вдохнула. Это удалось
неожиданно легко и свободно, а шея и грудь ощутили движение воздуха, ласково
обдавшего обнажённую кожу. Обнажённую?.. Я распахнула глаза, инстинктивно
пытаясь прикрыться. Узкий ворот и жёсткое парчовое платье на моей груди были расстёгнуты
едва ли на грани приличий. Надо мной нависла обеспокоенная Мекса. Ну, как
обеспокоенная… Взгляд суровый, губы поджаты в ниточку, побелели крылья носа –
так и есть, для бесстрастной унвартки это была крайняя степень взволнованности.
Какое-то движение сверху и надо
мной нависло ещё одно родное лицо, только без разъезжающейся улыбки и смешинок
в тёплых карих глазах – Хельме. Это на его коленях я лежала головой,
распластавшись остальной тушкой по каменному полу. Взгляд окончательно
сфокусировался и выхватил за их лицами другие, обступившие нас – Хельтинге,
императрицы Анневьев, его светлости…
