Яков Гордин - Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского

Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского
Название: Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского
Автор:
Жанры: Языкознание | Биографии и мемуары
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2010
О чем книга "Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского"

Книга Якова Гордина объединяет воспоминания и эссе об Иосифе Бродском, написанные за последние двадцать лет. Первый вариант воспоминаний, посвященный аресту, суду и ссылке, опубликованный при жизни поэта и с его согласия в 1989 году, был им одобрен. Предлагаемый читателю вариант охватывает период с 1957 года – момента знакомства автора с Бродским – и до середины 1990-х годов. Эссе посвящены как анализу жизненных установок поэта, так и расшифровке многослойного смысла его стихов и пьес, его взаимоотношений с фундаментальными человеческими представлениями о мире, в частности его настойчивым попыткам построить поэтическую утопию, противостоящую трагедии смерти.

Бесплатно читать онлайн Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского


В культуре, как и в пещере пустынника, человек соучаствует в космической брани. Его призвание трагично и нет ничего противнее трагическому жизнеощущению, как сомнение, раздумье, элегическая резиньяция. Сквозь хаос, обступивший нас и встающий внутри нас, пронесем нерасплесканным героическое – да: Богу, миру, людям.

Георгий Федотов

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. Только с горем я чувствую солидарность. Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность.

Иосиф Бродский

ОТ АВТОРА

Предлагаемая читателю книга – попытка воссоздать, прежде всего для себя, облик Бродского – поэта и человека в их органическом единстве. Это попытка понять жизненную стратегию Бродского, определившую резкую особость его судьбы.

Тексты, собранные под этой обложкой, были написаны на протяжении двадцати лет – как при жизни героя, так и после его ухода.

Существует такое понятие – ответственность осведомленности. Именно это чувство и заставляло меня каждый раз браться за работу. Особенно это относится к первой части книги, которую условно можно назвать мемуарной.

Как известно, ситуация с написанием биографии Бродского и воспоминаний о нем существенно осложнена его собственной позицией.

В 1994 году, составив завещание, он приложил к нему письма, в котором говорил:


«Просьба к моим друзьям и родным не сотрудничать с издателями неавторизованных биографий, биографических исследований, дневников и писем».


В частных письмах он высказывался еще категоричнее:


«Жизнь мою, то есть физическое существование моей личности, я просил бы и Вас, и всех тех, кто интересуется моим творчеством оставить в покое».


Или еще определеннее:


«Я не возражаю против филологических штудий, связанных с моими худ. произведениями – они, что называется, достояние публики. Но моя жизнь, мое физическое состояние, с Божьей помощью принадлежала и принадлежит только мне… Что мне представляется самым дурным в этой затее, это – то, сто подобные сочинения служат той же самой цели, что и события в них описываемые: что они низводят литературу до уровня политической реальности. Вольно или невольно (надеюсь, что невольно) Вы упрощаете для читателя представление о моей милости. Вы – уже простите за резкость тона – грабите читателя (как, впрочем, и автора). А, – скажет французик из Бордо, – все понятно. Диссидент. За это ему Нобеля и дали эти шведы-антисоветчики. И „Стихотворения“ покупать не станет… Мне не себя, мне его жалко».


Собственно, в последнем пассаже основная разгадка жесткой позиции Бродского. Он боялся, что мир поэтический будет подменяться миром политическим. «Я отказываюсь это драматизировать!» – раздраженно ответил он на вопрос Соломона Волкова о суде и ссылке. Он не желал, чтобы сложилось впечатление, будто его колоссальная духовная работа определялась чисто внешними обстоятельствами.

Был и еще один внятный повод для тяжелых опасений – он смертельно боялся вторжения в его личную жизнь. Он смертельно боялся, что высокая драма его бытия будет снижена до уровня пошлого быта.

Он не хотел, чтобы его противостояние несправедливости мироустройства сводилось к противостоянию власти, которую он презирал.

Думаю, он догадывался о невозможности закрыть от поколений читателей свою «физическую жизнь», но пытался минимизировать возможный ущерб.

Сам он в многочисленных интервью, автобиографических эссе, беседах с Соломоном Волковым выстраивал свою версию собственной жизни. Я пишу об этом в эссе «Версия прошлого». При этом он не мог не понимать, что дает будущим биографам обильный материал.

Этот страх перед теми, кто будет кроить его жизнь по своим лекалам, усилился именно в последние годы. Когда в 1989 году я написал и опубликовал очерк «История одной расправы» – о травле и суде, – и послал Бродскому, он отнесся к этому вполне благосклонно.

Надо понимать – случилось бы то, что случилось в 1963–1965 годах, или не случилось, он стал бы поэтом именно того масштаба. Каким он и стал. Разумеется, характер его творческой работы второй половины жизни был бы иным, но его одаренность никуда бы не делась.

Надо помнить, что к моменту ареста и ссылки он был уже автором «Шествия», «Рождественского романса», «Холмов», «Большой элегии Джону Донну», «Исаака и Авраама», «Столетней войны», и многого другого. Он был сложившимся большим поэтом.

В данной же книге я и стараюсь прежде всего показать, что имманентно присущие его личности свойства давали ему возможность существовать не просто вопреки, но поверх враждебной реальности и внутренне не зависеть от обстоятельств. Сочетание личных воспоминаний, призванных дать представление об уникальности натуры Бродского, с эссеистикой, анализирующей некоторые из ведущих его идей, надеюсь, в какой-то степени решают эту задачу.

Появление как биографических штудий, так и воспоминаний, посвященных Бродскому, неизбежно, вне зависимости от его позиции. Вопрос в качестве этих штудий и корректности воспоминаний.

Образцом биографии, на мой взгляд, стала книга нашего с Бродским покойного друга Льва Лосева, изданная в ЖЗЛ.

Опасения Бродского печально подтвердились. Его «физическое существование» оказалось достоянием фантазий – как безобидных, так и отвратительных, равно как и мишенью беспардонной клеветы. И было бы непорядочно, если бы те, кто искренне любил его при жизни и остался верен ему после его ухода, скрывали свое знание. Не вторгаясь, естественно, в те области, которые он сам считал запретными. Это тем более необходимо, что людей подобного толка становится все меньше.

Ответственность осведомленности.

Автор и издательство благодарят

Фонд Наследственного Имущества Иосифа Бродского

за разрешение на публикацию

фрагментов не публиковавшихся стихотворений.

I

ЖИЗНЬ КАК ЗАМЫСЕЛ

Гибель хора

Независимость – лучшее качество, лучшее слово на всех языках.

И. Бродский. Из письма автору. 1965

В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор.

И. Бродский. Нобелевская лекция

Если начинать с самого начала, то мы с Иосифом Бродским познакомились в 1957 году. Я недавно демобилизовался и поступил в университет (откуда, впрочем, ушел с четвертого, уже заочного, курса). Иосиф же, который был моложе меня на пять лет, проходил другие университеты. Окончив семилетку, он работал на заводе, потом кочегаром в котельной (в отличие от более поздних времен, это была настоящая кочегарская работа), санитаром в морге, коллектором в геологических экспедициях.

История с уходом Иосифа из школы многократно описана и им самим, и другими в той или иной степени знавшими его людьми. Этот эпизод стал, так сказать, каноническим.

Между тем далеко не все тут ясно. Одноклассница Иосифа Инна Турина, живущая ныне в Америке, некоторое время назад прислала мне свои воспоминания, которые, несмотря на отдельные неточности, существенно корректируют наши представления о школьной эпопее.


С этой книгой читают
В книгу вошли фрагменты воспоминаний, дневников и переписки, всесторонне освещающие личность Николая I и позволяющие беспристрастно оценить период его правления. Среди мемуаристов министры, военачальники, доверенные лица императора, придворные и родственники, писатели и журналисты, а также простые люди, оставившие свидетельства о «мрачном тридцатилетии».
Судьба генерала Алексея Ермолова, героя Наполеоновских войн, проконсула Кавказа,▫– едва ли не самая загадочная и драматичная в русской военной истории.
«Заговор осужденных» продолжает цикл книг Якова Гордина «Мятеж реформаторов», посвященных движению декабристов.Декабризм, как явление активное, не кончился ни расстрелом боевых порядков мятежников на Сенатской площади, ни разгромом восставшего Черниговского пехотного полка. Не кончился он и приговором Верховного уголовного суда, отправившего пятерых на виселицу, a 121-го осужденного – в крепости и Сибирь.Именно сибирская эпопея декабристов – эпил
Книга посвящена последним шести годам жизни Пушкина, когда великий поэт, проявивший себя как глубокий историк и политический мыслитель, провидевший катастрофическое будущее Российской империи, поверив в реформаторские намерения императора Николая Павловича, попытался гигантским духовным усилием воздействовать на судьбу своей страны.Год за годом, месяц за месяцем автор прослеживает действия Пушкина, этапы его грандиозного замысла, рухнувшего при с
Книга представляет собой исследование особенностей воплощения идеи семьи в художественном творчестве Ф. М. Достоевского. Анализ романов «пятикнижия», а также повестей, рассказов, других романов писателя позволил глубже осмыслить законы построения художественного мира каждого произведения, понять особенности мировидения автора, увидеть эволюцию основной творческой идеи, которой является, как показывается в работе, идея семьи.Книга адресована филол
В учебнике рассматривается построение отрицательных и вопросительных предложений в испанском языке на примерах и в упражнениях по переводу с русского языка на испанский, адаптированных по методике © Лингвистический Реаниматор, для закрепления полученных навыков. Рекомендуется детям от 5 лет, а также широкому кругу лиц, изучающих испанский.
Книга состоит из 12 объёмных неадаптированных упражнений на перевод с русского языка на английский, В книгу вошли упражнения на грамматические темы, которые представляют наибольшие сложности при изучении: согласование времён, условные предложения 1 – 4 типов, страдательный залог, герундий, причастия и пр. В книге примерно 2700 слов и идиом. Рекомендуется школьникам, студентам, а также широкому кругу лиц, изучающих английский.
Книга состоит из 10 объёмных неадаптированных упражнений на перевод с русского языка на английский, В книгу вошли упражнения на грамматические темы, которые представляют наибольшие сложности при изучении: согласование времён, условные предложения 1 – 4 типов, страдательный залог, герундий, причастия и пр. В книге примерно 2000 слов и идиом. Рекомендуется школьникам, студентам, а также широкому кругу лиц, изучающих английский.
Есть поэты для поэтов, есть поэты для критиков. Ахматова – поэт для читателей.В сборнике, который вы держите в руках, опубликованы только те ахматовские стихи, которые она сама считала лучшими, в том числе первые ее книги – «Вечер», «Четки», «Белая стая», «Подорожник» и «Anno Domini».
"…Я была тогда с моим народом,Там, где мой народ, к несчастью, был".Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной
Бабушка 7-летней Яночки шила одежки куколкам по идеям внучки.Фотографии одёжек, с которыми играли девочки здесь.У Яночки 15 сентября день рождения и к 11 годам наконец-то бабушка Таня смогла собрать такую книжку. Теперь у Яны просто совершенные рисунки моделей и я их издам в другой книжке.Девочкам всем желаю творчества! Это очень хорошо развивает вкус!
Откровенные рассказы о женщинах в жанре ультракороткой прозы. В каждом рассказе – реальная история из жизни, боли и радости, смех и слёзы, мечты и чувства реальных женщин. Для всех, кто хочет лучше понимать женскую душу.