В давние-давние времена жил на Руси молодой князь. Уж таким он был пригожим да веселым, что все девушки в округе тайно по нему вздыхали. Что ни вечер, на лужайке перед княжеским теремом собирался хоровод. Звонкие девичьи голоса заводили песни, зазывали князя.
Вьется, кружится хоровод, колышутся подолы ярких сарафанов, струятся по спинам косы из-под пестрых венков. Никак не устоять князю!
Каждый вечер спускался он с высокого тесового крыльца и с улыбкой присоединялся к плясуньям. Ах, как трепетали сердечки девушек, как покрывались румянцем их нежные щеки, как лукаво блестели из-под ресниц глаза! Каждая надеялась, что именно ее заметит князь, именно ее выберет, полюбит. А князю все нипочем! Со всеми он ласков, каждой доброе слово скажет, каждой улыбнется.
Но как-то раз появилась в хороводе новая девушка. Была она такой юной и застенчивой, что даже глаза поднять на князя стеснялась. Пушистые длинные ресницы подрагивали на щеках, румяных, словно спелые осенние яблочки. Густые светлые волосы были собраны в тяжелую косу, которая едва не доставала до земли. А какая тонкая белоснежная рубашка с затейливой вышивкой украшала хрупкие девичьи плечи!
– Кто она такая? – поинтересовался князь.
– Новая белошвейка с дальнего городища, – отвечали девушки.
– Как звать тебя, красавица?
Юная белошвейка залилась румянцем и еле слышно прошептала:
– Онежка.
– Что же ты прячешь глаза, Онежка? Может, совесть твоя нечиста? Или я такой урод, что на меня и глядеть тошно?
– Что ты, князь! – испуганно воскликнула девушка и обожгла его взглядом, полным синего пламени.
В ответ сердце князя замерло, а потом забилось часто-часто. Такого с ним раньше не случалось. Стараясь не выдать своего смятения, князь взял Онежку за руку и повел ее впереди хоровода. А когда пришло время расставаться, шепнул ей на ушко:
– Жду тебя на рассвете у круглого озера. Придешь?
И без того алые щеки вспыхнули еще ярче. Пушистые ресницы скрыли от князя синий блеск девичьих глаз. Онежка опустила голову, что-то неразборчиво пролепетала и умчалась в темноту, словно дикая козочка.
– Так придет она или нет? – пожал плечами князь.
Всю ночь он тщетно пытался заснуть, но сон бежал от него. Едва небо за окошком терема посветлело, князь вскочил с пуховых перин и поспешил к заветному озеру. Заря не успела еще окрасить небо румянцем, а он уже был на месте.
У самой воды под ветвями плакучей ивы неподвижно сидела Онежка. Видимо, девушка уже давно была здесь. Она успела продрогнуть и пыталась согреться, уткнув подбородок в колени и обхватив ноги руками.
Сердце князя радостно забилось:
– Она пришла!
Он тихонько подошел к девушке и осторожно прикрыл озябшие плечи своим кафтаном.
– Ты давно уже сидишь здесь? – заботливо спросил князь, пристраиваясь рядом.
– С вечера, – прошептала девушка дрожащими губами.
– Ах ты, голубка моя!
Князь обнял Онежку и прижал ее к своей горячей груди.
Из-за леса показалось алое солнышко. Оно взглянуло на парочку возле озера и улыбнулось ей. Солнышку нравилось, когда в сердцах людей вспыхивал огонь любви, такой же жаркий, как и само великое светило.
С тех пор молодой князь не расставался со своей избранницей. На веселых пирах она сидела рядом с ним за столом. На охоте она скакала с князем по полям. Вечерами она пела ему песни и рассказывала занимательные истории, которых знала великое множество.
Но тут нежданно-негаданно приключилась война. Соседний князь вторгся со своей дружиной в дальние пределы княжества.
– Придется наказать наглеца! – сказал молодой князь, надевая кольчугу. – Не печалься, милая Онежка. Не успеет растаять снег, как я вернусь к своей любимой голубке.
Всю зиму ждала князя Онежка. С раннего утра до позднего вечера вглядывалась она в даль. Метель заметала околицу снегом, а Онежка все смотрела на дорогу. Январское солнышко слепило глаза, а Онежка все смотрела и смотрела. Сосульки повисли на крыше, а потом стали сочиться водой и растаяли совсем. А Онежка все ждала и смотрела на дорогу, все смотрела и ждала.
Наконец дорога потемнела, сугробы осели. Высоко-высоко в небе зазвенел первый жаворонок. Ветер донес издалека топот конских копыт.
– Едут! Едут! – закричали мальчишки. – Ратники возвращаются!
Онежка накинула на плечи заячью шубку и выскочила на крыльцо. Где же он, любимый князь?
На улицу высыпал ликующий народ. Полетели вверх шапки, радостные крики вспугнули с деревьев грачей. Однако ратники в ответ не вскинули копья. С горькими улыбками на губах они прятали глаза. Неужто не победа? Неужто – поражение?
Впереди дружины ехал князь. Был он тоже невесел, хотя и старался это скрыть. Заметив на крыльце Онежку, опустил глаза и покраснел. И только тут девушка увидела, что рядом с князем на вороной кобыле едет закутанная в собольи меха молодая женщина. Гордо вскинув голову, она свысока поглядывала по сторонам.
Вот и княжеский терем. Спешившись, князь помог сойти с коня незнакомке. Потом он протянул ей руку и повел вверх по ступенькам.
– Прошу любить и жаловать молодую княгиню, мою жену и вашу хозяйку, – обратился князь к челяди.
Онежка едва удержалась на ногах. Она так ждала князя, так молилась о его благополучном возвращении! И вот он здесь – живой и невредимый, но теперь совершенно чужой.
– А как же я? – хотелось крикнуть девушке, но слова застряли у нее в горле.
– Смирись, голубка, – прошептал ей сокольничий князя. – Наша дружина была наголову разбита братом княгини. Условием мира стала женитьба нашего князя на сестре победителя. Теперь уж ничего не поделаешь.
– Но как же…
– Смирись! – повторил сокольничий и потянул ее с крыльца. – Тебе лучше не попадаться на глаза молодой хозяйке.
Так Онежка снова оказалась в маленьком домике у самой околицы. С утра до вечера сидела она перед окном с иголкой в руке, расшивая сорочки княгини. С утра до вечера капали слезы из ее глаз на затейливые цветные узоры. А когда белошвейку известили о новом заказе – рубашонках для будущего наследника князя – слезы бедной Онежки стали еще солонее.
И все же на столе стали расти две стопки сшитых рубашонок. Одна, побольше, из тонкого полотна с красивой вышивкой – для будущего ребенка княгини. Другая, поменьше, из небеленой холстинки – для дочки белошвейки. Девочка родилась в конце лета, за три месяца до рождения княжича.