В четверг телефон, смиренно молчавший весь день, проснулся ровно в четыре часа дня. Я неприязненно посмотрел на него. В кабинете заместителя начальника городского уголовного розыска телефон может звонить с одной-единственной целью – сообщить какую-то неприятную новость. У меня порой закрадывается ощущение, что в мой телефонный аппарат вставлен специальный приборчик, который отсекает всю позитивную информацию. Позвонит приятель в конце недели с предложением попить пива – телефон ему в ответ даст длинные гудки, наберет мой номер дежурный по управлению – линия всегда свободна.
Зловредный аппарат на столе разразился новой, уже более настойчивой трелью. Надо отвечать.
Год назад министр внутренних дел СССР издал специальный приказ – как сотрудник милиции обязан представляться при ведении телефонных переговоров. По мнению министра, я, подняв трубку, должен вежливо и культурно сообщить неизвестному собеседнику: «Капитан милиции Лаптев Андрей Николаевич слушает!»
Ага, разбежался! Пускай министр сам так по телефону отвечает. Я буду более скромен.
– Да! – раздраженно бросил я в микрофон.
Позвонивший мне человек, кто бы он ни был, с первых же слов должен понять, что своим звонком он отрывает меня от важных государственных дел. Любой начальник так поступает, иначе тебе будут звонить все подряд.
– Что ты дакаешь, мать его, приказ министра не читал? – прорычала телефонная трубка голосом моего начальника Малышева. – Собирайся и давай на выезд. У нас три трупа на улице Герцена.
Я вернул аппарат на место. Мой сосед по кабинету Далайханов Айдар осторожно, чтобы не накаркать неприятности, спросил:
– У нас ЧП?
– Три трупа на улице Герцена. Собирайся, съездим, посмотрим, что к чему. Если это бытовуха, то вернемся назад, а вот если началась новая война…
– Быстро что-то для новой войны. Трех месяцев не прошло с разгрома «Борцов». Кто бы новую войну начинал? В городе нет реальной силы, чтобы противостоять Лучику[1].
– Лучик с прошлой пятницы лежит в коме. К нему даже «Скорую помощь» вызывать перестали. Никто из воров уже не верит, что он сможет прийти в себя.
– Свежо предание, да верится с трудом! Его уже полгода хоронят, а он все никак помереть не может. Андрей, почему они своего вожака в больницу не положат? В тубдиспансере уход, медсестры, аппаратура для реанимации, а он все дома лежит.
– Вор в законе должен умереть среди друзей, а не в больничной палате. Ты собрался? Поехали.
Погода на улице была отвратительная. С самого начала месяца стояли холода, а на День Победы вовсе повалил снег. Похоже, в Небесной канцелярии перепутали времена года и вместо майского тепла впустили в Сибирь арктический холод.
– Весна в этом году какая-то учебная, все никак начаться не может, – проворчал Айдар. – Уже середина мая, а ни одного теплого дня не было. Андрей, как бывший сельский житель, скажи, картошку высаживают по числам или по погоде?
Ответить я не успел. Хлопнув дверью, на крыльцо вышел дежурный эксперт-криминалист.
– Меня ждете? – нарочито бодрым голосом спросил он. – Я готов. Что обсуждали? Погоду или убийства? В эти выходные я в деревню к родственникам ездил, там все в телогрейках ходят, как в марте месяце. На первомайские праздники теща думала грядки вскопать, да куда там! Земля все еще промерзшая стоит.
Дребезжа изношенными внутренностями, к нам подъехал автомобиль дежурной части.
– На улицу Герцена, – сказал я, усаживаясь на переднее сиденье «уазика».
– Маршрут знаю, – недовольным тоном ответил водитель.
– Все-то ты знаешь, – взъелся я на ровном месте, – все-то вопросы вы уже в гараже обсудили! Чего ни коснись, у вас уже на все готов ответ. Скажи нам, Герцен кто такой был?
– Друг Ленина, – не задумываясь, ответил шофер. – Мы в школе про него изучали. Герцен ударил в колокол и разбудил Ленина. Потом они вместе революцию сделали, но рассорились, и Герцен уехал в Лондон.
Опровергать оригинальную версию водителя никто не стал, и до самого места происшествия мы ехали молча.
Улица Герцена располагалась в Машиностроительном районе. В начале семидесятых годов микрорайоны в этой части города считались благоустроенными и благополучными. Построены они были по одному типовому проекту: по краям микрорайона жилые панельные пятиэтажные дома, в центре – школа с прилегающим к ней стадионом. Детские сады располагались вокруг школы. Продовольственные и промтоварные магазины занимали первые этажи пятиэтажек. Отдельных зданий для предприятий торговли не строили. В целом все микрорайоны в Машиностроительном районе были похожи друг на друга как близнецы-братья, но каждый имел какую-то свою «изюминку»: большой гаражный массив, кинотеатр, поликлинику или детский городок.
С началом перестройки Машиностроительный район стал приходить в упадок. Оборонные заводы, на которых работала большая часть жителей района, перестали получать гарантированный госзаказ на производство вооружения, уровень зарплаты рабочих пополз вниз, о премиях за перевыполнение плана пришлось забыть. Модное словечко «конверсия» приводило заводчан в ярость: «На кой черт такая конверсия нужна, если на зарплату новые штаны купить невозможно?» Все чаще и чаще в заводских курилках вспыхивали ожесточенные споры между немногочисленными сторонниками перестройки и обычными работягами: «Засунь свою конверсию в одно место! Ее болтуны придумали, которые ничего не понимают в производстве. Легко сказать: выпускайте вместо пушек товары народного потребления! А как ты это на практике видишь? Как ты на расточном станке будешь сковородки выштамповывать? Афера эта конверсия, по-другому не назовешь!»
Местом тройного убийства был второй подъезд давно не ремонтированного пятиэтажного дома. На крыльце и у подъездных лавочек нас ожидали сотрудники районного отдела милиции, немного в стороне от них стоял кинолог с безучастной ко всему служебно-разыскной собакой, немецкой овчаркой.
– Что, дружище, – обратился я к кинологу, – опять никого не нашли? Лужи, грязь, собака след не берет? Ни разу не помню, чтобы от ваших ищеек толк был.
Проводник служебно-разыскной собаки, молодой, недавно вернувшийся из армии парень, заступился за овчарку:
– А куда тут идти, если преступники у самого подъезда сели в поджидавший их автомобиль?
Мы с Айдаром переглянулись. Начало было настораживающим. Если преступники не подготовились к скрытному отходу, то это действовали или взбесившиеся отморозки, поступки которых непредсказуемы, или дилетанты, высчитать логику которых так же непросто.
Из подъезда к нам вышел начальник уголовного розыска Машиностроительного РОВД Вячеслав Сергиец. Я знал его с начала восьмидесятых годов, когда мы вместе работали в милиции Заводского района. Оперативником Сергиец был отменным, и если бы не его постоянные залеты с выпивкой и рукоприкладством, был бы Слава большим начальником, а так, к сорока трем годам, он все еще не продвинулся дальше районного звена.
