— Пейка, детка, принеси, пожалуйста, чистые полотенца.
Красивая женщина лет тридцати пяти улыбнулась девочке — подростку, продолжая проворно накрывать на стол. Он стоял посреди террасы, уставленный вкусностями, с минуты на минуту ожидали приезда гостей, и всеобщая суета достигала пика. Из Англии прилетал крёстный Пелагеи, Владлен Маркович, она его обожала. Лучший друг отца, веселый, добродушный, дядя Влад всегда появлялся в их доме с подарками, каждый раз с точностью угадывая, что именно хотелось любимой крестнице.
В этом году он обещал привезти для неё ролики с подсветкой, и Пея с нетерпением поглядывала в сторону ворот. Конечно, она не догадывалась, что Владлен никакой не волшебник, читающий сокровенные мысли, и что родители загодя озвучивали ему по телефону желания дочери, и потому с восторгом ждала его в гости…
Вприпрыжку добежав до дверей особняка, Пелагея юркнула в дом, и бегом ринулась на кухню. Прислугу Очировы не держали, Анна считала, что это лишь вызывало бы излишние кривотолки в адрес её мужа — мэра города. Репутацией Сергея она дорожила, пожалуй, больше, чем он сам, и в высшем кругу города их семейство очень уважали.
Схватив стопку бумажных полотенец, девчонка бросилась в холл, предвкушая встречу с крёстным. Тут-то и услышала странный шум со двора — входная дверь была приоткрыта. Отчего-то испугавшись, Пейка подкралась к выходу, и спряталась в неглубокой нише, с тревогой выглянув из укрытия. Кто были те люди, ворвавшиеся без позволения, она не поняла, но, разглядев в руках двоих автоматы, замерла на месте, в ужасе прижав кончики пальцев к губам.
Незваные гости явно прибыли не выпить с её отцом по чашке кофе. Разговор происходил хоть и не на повышенных тонах, но вот это неестественное спокойствие со стороны незнакомцев и напугало Пелагею.
— В чём дело, Ворон? — долетел до неё возглас отца, — разве так приходят к своим друзьям?!
Нервозность в его тоне заставила Пею вздрогнуть. От страха она не могла шелохнуться, и, чтобы не привлекать внимания, с силой зажала рот ладонью.
— Око за око, Серёжа. — невозмутимо произнёс кто-то, не попавший в поле зрения девочки, но обнаружить свое присутствие она не решилась. — ты, «друг», отнял у меня самое дорогое. Пришла пора платить по счетам.
Мама, беззвучно, давясь слезами, рыдала навзрыд, и переводила полный мольбы взгляд с Сергея на человека, которого Пейка не видела. В том, что сейчас случится что-то страшное, сомнений не было, и всё же неведомая сила принуждала подростка оставаться в доме.
— У нас свои счёты, Ворон. — глухо, обреченно возразил отец, сделав по направлению к гостю шаг. — не трогай Аню, она здесь ни при чём!
— Правда? — насмешливо, издеваясь, выплюнул неизвестный, и по тому, как это было сказано, Пелагея осознала, что её страхи не напрасны. — ты всерьез полагаешь, что твоя неприкосновенность, гнида, спасет тебя от меня?! Ты, мразь позорная, угробил мою жену и дочь, отделался легким испугом, швырнул, кому надо взятку, и вышел чистеньким. Чё, в натуре, думал, что я ни хрена не узнаю, и не приду за тобой?!
— Не надо… Прошу-у, не надо, Даня!!! Не на-а-адо!!! — неожиданно надрывно вскрикнул отец, и вслед за его воплем улицу взорвала автоматная очередь.
Пея зажмурилась, её затрясло, она медленно сползла по стене, и, до крови прокусив нижнюю губу, уткнулась лицом в колени. Что произошло с её родителями, было ясно, как день, но она боялась на это смотреть. Надсадно всхлипывая, размазывая по щекам и подбородку жгучие слёзы, девочка осторожно высунула голову в щель. Лихорадочно огляделась.
Сергей лежал ничком возле праздничного стола, неподвижное тело Анны виднелось с другой стороны, брызги крови алели на белоснежной скатерти, разбитая вдребезги ваза разлетелась по террасе, и помятые цветы уныло пестрели то там, то тут. Шумно и быстро дыша, почти теряя сознание от жуткой картины, Пелагея ползком добралась до крыльца, и, обхватив дрожащими руками балку перил, с трудом встала на ноги.
Один из убийц, заметив невольного свидетеля, вскинул автомат, и Пейка оцепенела, огромными, покрасневшими глазами, как загипнотизированная, глядя прямиком в черное дуло. Еще секунда, и её жизнь оборвалась бы так же, как у родных людей, но властный оклик того, кто говорил с отцом, заставил парня опустить оружие.
Тщетно пытаясь справиться с крупной дрожью, девочка посмотрела вправо. Главаря она не видела, его скрывали буйно разросшиеся кусты садовых цветов. Лишь, когда он самым последним покидал двор, успела зацепить взглядом часть его руки, и в память врезалась примечательная татуировка на запястье — единорог.
Она совершенно не имела понятия, сколько времени сидела между трупами матери и отца, тупо раскачиваясь из стороны в сторону, кто вызвал полицию, и что было потом. Первое осознанное действие Пелагея сделала уже в отделении ОВД, куда её доставили для работы с психологом. Заикаясь от икоты, она осипшим голосом попросила у усталого мужчины в форме телефон, и забилась в угол кабинета. Номер крёстного вспомнила не сразу, а едва Владлен сухо обронил «слушаю», сбивчиво, торопясь, рассказала ему о трагедии. Вот тут её настиг второй удар.
Оказалось, рейс из Англии отменили, поэтому он и не смог прилететь. Рейхерд, молча выслушав её путаные объяснения, выдержал пугающую паузу, а после холодно произнёс так, словно вогнал в сердце крестницы острый нож:
— Вот что, милая, тебе сейчас нужно взять себя в руки. Ты уже взрослая, должна понимать, что к чему. Прими соболезнования, Пелагея, но… На меня не рассчитывай. Взять тебя с собой в Лондон у меня нет возможности. Оформлять опекунство я не хочу, это ответственный хомут. Держись, девочка. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебя отправили в лучший интернат. Буду навещать.
И она уяснила одно — надеяться на помощь от кого-либо смысла нет. Родственники со стороны матери имелись, две сестры, но с ними Анна поссорилась давно, еще до знакомства с Сергеем, и с тех пор почти не общалась. У отца не было никого, он вырос в детском доме, а теперь та же участь ждала и Пелагею.
Даже самый близкий, любимый дядя Влад от неё цинично отказался, а его обещания были не более, чем банальным способом отделаться от назойливого чужого ребенка. Ни разу за пять лет он ей больше не позвонил и не навестил…
2018 год
Пелагея
Кутаясь в старую муфточку, я бесцельно бреду по заснеженной улочке. На вокзале обычная суета, толпы приезжающих и уезжающих, скучающие мордовороты в форме, следящие за порядком чисто формально. На видном месте предупреждение, что курить тут запрещено, мне плевать, как и всем остальным, кто дымит сигаретами, дожидаясь своего автобуса или маршрутки.
