— Я больше тебя не люблю.
Его слова бьют меня под дых, но я ещё не осознала до
конца весь их смысл. Но мой муж, даже не давая мне глотнуть свежего воздуха, со
всего маху даёт мне следующую пощёчину наотмашь:
— У тебя ровно двадцать четыре часа, чтобы собрать
свои вещи и убраться из моего дома.
— Но это и мой дом! — бормочу я первое, что мне
приходит на ум. — Ты не можешь просто так выставить меня за дверь!
— А вот и могу, — просто отвечает он, и, как ни в чём
не бывало, берёт в руки нож и вилку, отрезая себе кусочек сочного стейка с
кровью: всё как он любит. — Время пошло, — отправляет он мясо в рот, и, прикрыв
глаза, методично разжёвывает его. И я даже не знаю, то ли он действительно
наслаждается вкусом, то ли сдерживает себя, чтобы не взорваться. Кто-кто, а уж
он это точно умеет, и я это знаю получше многих: я успела изучить его характер
как никто другой за наши два года брака.
— Но ты можешь мне хотя бы объяснить, в чём дело? —
цепляюсь я за последнюю надежду всё выяснить.
— Ты ещё здесь? — открывает он глаза, и отрезает
следующий кусочек. Берёт телефон и коротко бросает в него: — Иван, поднимись.
Дина, — смотрит он прямо мне в глаза и наконец-то обращается ко мне по имени, и
лицо его кривится, словно это слово причиняет ему дикую боль. — Жена Цезаря вне
подозрений. Ты всегда это знала. А теперь убирайся! — и я вижу, как побелели
костяшки на его пальцах, которыми он сжимает столовые приборы, едва сдерживая
себя.
— Дина Романовна, пройдёмте, я вам помогу, — бесшумно
подходит ко мне один из его телохранителей, Иван.
И я встаю, потому что прекрасно знаю: что-либо
доказывать и объяснять моему мужу — Павлу Владимировичу Шереметьеву, главе крупного
машиностроительного холдинга, совершенно бесполезно. Он меня просто не услышит.
Особенно сейчас, когда его желваки ходят от злости, пережёвывая стейк. Или просто
перемалывая мою жизнь в труху.
Иду за Иваном, словно осуждённая на казнь, по огромной
парадной лестнице, ведущей из нашей главной столовой, в которой я распорядилась
сегодня накрыть ужин при свечах, в спальню в правом крыле роскошного особняка
Шереметьевых. Или теперь только Павла Шереметьева? И живот скручивает от ужаса
всего происходящего. Что должно было случиться, чтобы мой любящий и заботливый
муж, просто взял и выставил меня на улицу?!
Я захожу в нашу гигантскую спальню с огромной кроватью
в центре, на которой мы провели столько жарких бессонных ночей, и теперь она
мне кажется пустой и одинокой. Прохожу в свою гардеробную, о которой только
могла бы мечтать любая женщина в мире, и останавливаюсь посередине, окружённая
бесконечными рядами с Gucci, MiuMiu, Pradaи D&G. Я
вспоминаю, как мой любимый муж обожал наряжать меня как красивую куклу,
наслаждаясь впечатлением, которое я произвожу на окружающих. Я пробую на язык
эту крошечную разницу между двумя словами: обожает и обожал. У Павла
Шереметьева всё всегда только самое лучшее: компания, дом, машины и жена.
Конечно же, жена.
Что же произошло, чтобы спустя всего несколько часов
после горячей бурной ночи любви, когда наши разгорячённые тела сплетались вновь
и вновь, не в силах разомкнуться хотя бы на несколько минут, меня берут и вычёркивают
из своего еженедельника и из своей жизни?!
Я это обязательно выясню, а пока окидываю взглядом все
эти бесполезные сейчас вешалки с брендами, и лезу в дальний угол за огромным
чемоданом размером с комод, который я всегда беру с собой в путешествия.
Равнодушно бросаю в него первые попавшиеся штаны и джинсы с кроссовками — всё
то, что я обычно носила до знакомства с Пашей, пока не набиваю его доверху, и
застёгиваю молнию. Беру следующую сумку и машинально скидываю в неё своё бельё,
футболки и чулки. Хотя, зачем мне сейчас чулки, — решаю я, и просто выкидываю
их на пол.
И что он вообще говорил про жену Цезаря, — размышляю я,
меланхолично, как заведённая кукла, продолжая собирать тёплые вещи, словно меня
сейчас отправят на вокзал прямо с этими сумками. У меня есть двадцать четыре
часа, так что у меня будет время поговорить и объясниться с ним, — вдруг
пронзает меня гениальная мысль. Интересно, сколько прошло уже времени с нашего
разговора? Час? Два? Я смотрю на часы, и понимаю, что за сборами я не заметила,
как незаметно уже приблизилась полночь. И мой муж всё ещё не пришёл в спальню?
Где он? В гостиной? Я бросаю все свои вещи и выбегаю из комнаты, под дверями
которой по-прежнему стоит мой охранник, что-то внимательно просматривая на
своём телефоне.
— Иван! — спрашиваю я. — Мне нужно поговорить с Павлом
Владимировичем! Где он?
— Дина Романовна, ваш муж уехал, — отвечает мне мой
телохранитель. Или всё-таки тюремщик?
— А куда? — всё ещё надеюсь я на встречу и разговор с
ним.
— Он мне не сообщал. Но я получил чёткие указания
помочь вам собраться, если необходимо, и отвезти вас туда, куда вы скажете, —
безжизненным деревянным голосом рапортует Иван, выполняя приказы своего
хозяина. И где вообще набирают этих квадратных безликих молодчиков: все как
один на одно лицо, с бритыми макушками и шкафообразными фигурами?!
Куда скажу? И это распорядился мой муж, который никогда
никуда не отпускал меня без охраны? Даже в университет, на встречу с подружками
и на фитнес? Ему стало так наплевать на меня всего за полдня? Ладно, чёрт с
ним, разберусь с этим завтра! Я выкатываю из спальни все свои набитые сумки и
приказываю тупоголовому роботу-Ивану отнести их в машину. А сама внимательно
рассматриваю себя в огромное зеркало в спальне: рост выше среднего, и длинное шёлковое
платье с бретельками-шнурками летит на пол к моим ногам. Плоский животик,
округлые бёдра и высокая грудь. Озноб пробегает по моему затылку лёгкими
мурашками, когда я вспоминаю, как совсем недавно, всего лишь прошлой ночью, мой
первый и единственный в жизни мужчина ласкал языком мои выпирающие соски, нежно
обхватив ладонями мягкие полукружия, и его горячий фаллос врывался в меня с
бешеной настойчивостью, снова и снова…
— Обожаю тебя, Дина, — жарко шептал он мне в ушко только
вчера. — Не перестаю хотеть тебя, как мальчишка.
А я только захлёбывалась от страсти в миллионный раз,
когда он загонял меня на очередной бесконечный пик наслаждения.
Убираю наверх длинные пепельные волосы: «Как у
русалки»? — всегда говорил мне мой муж, и внимательно рассматриваю своё лицо.
Густые брови, светло-голубые, почти прозрачные глаза и алая помада на слегка
припухших губах. Ведь сегодня я собиралась сообщить очень важную новость. Но
так и не успела. Мне не дали даже шанса. Что же такого я могла сделать, чтобы
навлечь гнев своего мужа? Такой, что он больше не любит меня? Это самые
страшные слова, которые он только мог мне сказать, расколов моё сердце, как
гранат, на две кровавые половинки!
