Священник отчитывает художника:
– Сын мой! Где вы видели ангелов в ботинках?
– А где вы, святой отец, видели ангелов без ботинок?
Очень старый анекдот
Кто видел ангела в ботинках?
А без ботинок?
Кто вообще видел ангелов?
И тем не менее, ангелы существуют.
Они рождаются, живут и уходят вместе с нами.
Сегодня, на пересечении улиц Гарибальди и Новочерёмушкинской, наискосок от церкви «Всех Святых в земле Российской просиявших», один из ангелов как раз и должен был расстаться со своим подопечным. Печалиться ли ему по этому поводу, ангел даже и не знал. Дело в том, что к этому времени он почти растерял все перья из крыльев. Ангел уже не мог гордо парить за правым плечом Павла Андреевича, а сидел на нем. Отчего плечо слегка кренилось вниз, и ангел постоянно соскальзывал, и бормотал под нос что-то, похожее на ругательства. Это страшно отвлекало.
Но, начнем по порядку…
Маленький Павлуша не мог появится на свет, как большинство других детей. Вынырнуть рыбкой из мамы и гордо прокричать на весь мир имя своего ангела. Что-то звонкое и радостное, на букву «А». Или «О». Ну, нет – только не Павлуша!
В самый последний момент он извернулся и полез из измученной матери каким-то боком. И когда акушерка всё таки вытащила его на свет божий, а ангел почти отлетел, Павлуша явил миру чудо.
Он исхитрился и выдернул перо из мелькнувшего перед носом крыла. Издав при этом странное бульканье, похожее на словечко «Барб».
Так ангел получил имя и потерял первое перо. Хотя, сказать потерял было бы не совсем правильным. Дело в том, что новые перья у ангелов не отрастают. А выпавшие надо аккуратно собирать и, после земного развоплощения, сдавать в небесную канцелярию.
Под отчёт.
Куда потом идут ангельские перья, Барб не знал.
Возможно, ими набивают райские подушки.
В день рождении Павлуши, Ангел подхватил перо и воткнул его куда-то за ухо, в буйство кудрей.
Годы шли, а перьев в шевелюре Барба становилось всё больше.
Вот маленький Павлуша полез на чердак и решил спуститься по пожарной лестнице. На десятой перекладине нога его соскользнула, и он обязательно полетел бы вниз, если бы не помощь ангельских крыльев.
Минус два пера, одно – ярко белое, другое – с едва заметной рыжинкой.
Поход подрастающего Павлуши в горы обошёлся Барбу в пять перьев. Именно столько потребовалось, чтобы предотвратить обрыв верёвки, защитить Павлушу от камнепада и подхватить при падении в реку. Подхватить дважды. Во время третьего падения Барб замешкался, Павлуша чиркнул щекой по ангельскому крылу, и всё же рухнул в холодную воду.
Пятое перо выпало само, когда ангел склонился над простывшим Павлушей. Перо сорвалось с крыла от простого чиха – последнее падение в реку всё же не прошло бесследно.
Павлуша рос и постепенно превращался в Павла.
Крылья ангела редели.
Но самое беспокойное время наступило, когда Павел влюбился.
Влюбился остро, крепко и безответно.
Он брёл через дорогу на красный свет, замирал на краю платформы в метро.
Однажды, долго и задумчиво разглядывал опасную бритву, оставшуюся от деда.
Ещё Павел начал писать стихи.
И это было особенно мучительно для ангела.
Настоящая поэзия похожа на музыку сфер, с каждым словом тебя толчками выбрасывает в небо. Писанина же Павла опутывала ноги и отяжеляла крылья.
Какое взлететь?! Жить не хотелось.
Барб пытался подбрасывать Павлу перья. Не свои, птичьи. Как известно издревле, перо – лучший друг и помощник поэта. Но даже это не помогало. Павел послушно подбирал перья, вертел их в пальцах, а сквозь одно – голубиное, даже на солнце зачем-то смотрел.
Минут пять, пока ангел не заволновался и не толкнул его в бок.
Перья так и пылились на столе горкой, а стиснутые рифмами слова становились всё чудовищнее.
Ангелу начало казаться, что перья из его крыльев скоро посыпятся сами, просто от переживаний.
И тогда Барб пошёл на крайние меры.
Когда Павел наконец-то засыпал, ангел отлетал к его матери. Он шептал ей на ухо, просачивался в круговорот снов. Сеял беспокойство, зудел комаром.
Ирина Петровна, женщина нрава кроткого, на работе вела неравный бой с оболтусами из начальных классов. На сына сил уже не оставалось, но она наивно верила в воспитательную мощь книги и в то, что пряник лучше любого кнута.
Но даже она заволновалась. И на третье утро, после очередного беспокойного сна и ангельских шептаний на ухо, она поставила перед Павлом кружку с чайным напитком и хлопнула ладошкой по столу:
– Павлик, я сегодня слышала ангела!
– Ну и что? Я давно его слышу, – ответ испугал не только впечатлительную мать, но и самого Барба.
Были мобилизованы все силы, взбудоражены все знакомые, взят кредит под честное слово, и Павла поместили в свежевыкрашенную психиатрическую больницу с благозвучным названием «Клиника неврозов»
И тут с Павлом случилось второе чудо. После первого приёма лекарств он начал не только слышать, но и видеть своего ангела.
Ангел помогал Павлу дойти до туалета, придерживал ложку с кашей и даже начал обучать его стихосложению.
Робкие аккорды рифм набирали силу.
– Ты не против? – Павел привычно выдернул перо у зазевавшегося ангела, – Надо же чем-то записывать.
Стоит заметить, что отвлекался Барб часто. Оставляя Павла под присмотром лекарств, ангел отправлялся в Путешествие.
Он кружил по палатам, подолгу зависал в кабинете главврача, заглядывал в истории болезней.
Delirium tremens
Bathyhyperaesthesia
Fuga Idearum…
Латынь ласкала слух, будила смутные воспоминания о прошлых воплощениях.
Почесав пером за ухом, Барб выдал сакральное:
– Barbus sine pennis.
– Синий пенис, мощно задвинул! – восхищённо протянул Павел.
– Пеннис, а не пенис. Без перьев, а не без того, о чём ты подумал. Хотя, по зрелому размышлению…
– Да, ладно тебе! Уверен – всё это условности. Если даже я летаю. Во снах, – И Павел замахал руками, изображая крылья, – То тебе сам Бог велел. Просто ты ещё не до конца в себя поверил.
Павел, насвистывая пошёл в столовую. А обвиненный в безверии Барб крепко задумался над его словами.
