ГЛАВА 1
Не подлежит сомнению истина: чтобы началась одна история, другая должна закончиться. Эта история начинается с последнего выхода на сцену миссис Фолбрайт, по совести говоря, на редкость неприятной, сварливой и жадной старушки. К счастью, в нашем повествовании эта почтенная дама появляется уже после своей неожиданной кончины, лежащая молча, как ей и полагается, в неприлично роскошном гробу – ее внук и единственный наследник расстарался.
Достоинства последнего пристанища миссис Фолбрайт громким шепотом обсуждают две ее ближайшие подруги, пока викарий, ежась под холодным ноябрьским дождем, с трудом выдавливает из себя добрые слова в адрес покойницы.
- Кистей могло бы быть и поменьше, - ворчит сухопарая дама в порыжевшем черном плаще – его надевала на похороны еще ее давно почившая матушка.
- Вот именно, как будто мы хороним епископа!, - низенькая толстушка едва может сдержать завистливый вздох. – Впрочем, чего еще можно ожидать от Бартоломью! Уж поверьте, он растранжирит все свое наследство за каких-нибудь полгода, а то и меньше!
- Полагаю, ему хватит и трех месяцев, - кивает подруга и неодобрительно поглядывает на викария – пора бы уже заканчивать церемонию, пока кто-нибудь не подхватил простуду и не последовал за миссис Фолбрайт. – Дорогая Пейшенс годами откладывала каждый пенни..
- И могла бы отложить еще, если бы ее труды не были так внезапно прерваны, - многозначительно заметила полная дама.
- Да, смерть порой бывает внезапна, даже, осмелюсь сказать, чересчур внезапна, - вторая леди зябко передергивает костлявыми плечами.
- Говорят, доктор Хаддон сделал, все что мог…
Тон толстушки явно противоречит ее словам, и тощая дама несколько раз энергично кивает, так, что капюшон сползает ей на плечи, подставляя дождю редкие седые букли.
- Вот только нам с вами никогда не узнать, так ли это, - заявляет она, почти не понижая голос. – Болтают, что доктор Хаддон уже не проявляет такого внимания к пациентам, как в прежние годы, когда он только начал практику и должен был заслужить свою репутацию. И слишком часто доверял смешивание лекарств своему ученику, этому бестолковому Чарли! Мы уже говорили об этом третьего дня с миссис Хилл: кто знает, что он там намешал для миссис Фолбрайт, и не благодаря ли его средству Бартоломью может теперь позволить себе выпивать и играть в карты больше прежнего! Не зря же доктор Хаддон пообещал ей изготовить новое лекарство, да так и не успел это сделать...
Викарий, наконец, угомонился, и могильщики резво принялись опускать гроб в раскисшую землю. Прихожане оживились, предвкушая скорое окончание церемонии и поминальный завтрак, от которого ожидали обилия, соответствующего роскоши заказанного Бартоломью гроба.
И только стоявшие за спиной старых сплетниц две дамы в темных накидках и одинаковых шляпках с вуалью не торопились вслед за остальными.
- Теперь ты видишь, что натворила!, - прошипела одна из них, резко стряхивая капли с зонтика. – Репутация твоего отца почти погублена, пациенты могут отказаться от его услуг, и все из-за твоей глупости! Неужели ты все еще веришь, что Бартоломью женится на тебе теперь, когда у него достаточно денег, чтобы уехать в Лондон и выбрать себе в жены настоящую леди!
Вторая дама, вернее, чуть полноватая девушка лет семнадцати, чье расстроенное личико надежно скрывала вуаль, жалобно шмыгнула носом.
- Я ведь не думала, что все так случится, матушка! И отец уже простил меня! Вы же не считаете, что болтовня этих старых ведьм имеет какое-нибудь значение для пациентов отца, которые знают и уважают его уже двадцать лет?
- Простил! Да отец простит тебя, даже если ты ему придется просить милостыню из-за твоей... твоей..., - возмущенная миссис Хаддон не могла подобрать слов, чтобы описать преступления своей дочери и даже не заметила, что Кэтрин ко всем своим прегрешениям еще и назвала старыми ведьмами самых что ни на есть почтенных дам Стоунфолла.
К счастью для мисс Хаддон, договорить ей не дал сам доктор Хаддон, опоздавший на прощание с одной из самых щедрых своих пациенток из-за срочного вызова в гостиницу «Гусь и пони». Одна из служанок глубоко порезала руку стеклом, выпавшим из старинной оконной рамы.
- Наконец-то вы здесь!, - миссис Хаддон потянула супруга за рукав, побуждая его оторвать взгляд от неровного холмика, под которым нашла свой приют миссис Фолбрайт. – Идемте же, вам надо показаться на людях и изобразить подобающую скорбь, но ни в коем случае не чувство вины! Мы должны сделать все возможное, чтоб показать, с каким усердием вы пытались облегчить недуг бедной старушки!
Доктор Хаддон только слегка махнул рукой с зажатым в ней небольшим саквояжем в сторону гордо проплывающих впереди траурной процессии подруг миссис Фолбрайт.
- Полагаю, это бесполезно, дорогая! Судьи уже вынесли свой вердикт, нам остается лишь смиренно покориться и с достоинством принять свою тяжкую участь рабов на сахарных плантациях. Если, конечно, нам не придет охота поднять пиратский флаг и грабить суда всех величеств без разбору, - тучный доктор Хаддон с неожиданной резвостью обернулся и подмигнул дочери.
Кэтрин хихикнула и тут же прикусила губу, радуясь, что под густой вуалью мать не сможет разглядеть выражение ее лица.
- Что ж, если вам даже во время траурной церемонии никак нельзя обойтись без своих нелепых шуток, не говорите после, что это из-за моего дурного воспитания ваша дочь останется старой девой!, - миссис Хаддон решительно зашагала вперед и скоро догнала прихрамывающую супругу викария, которую заботливо подхватила под руку, хотя на самом деле терпеть не могла старую сплетницу.
- Уверен, вы прекрасно воспитали всех наших детей, моя дорогая, - пробормотал вслед супруге доктор Хаддон, но его улыбка стала грустной. – Идем, Кэтрин, не стоит заставлять твою матушку сердиться больше, чем может позволить себе ее желчный пузырь.
Кэтрин порадовалась, что мать не слышит этих слов, обсуждение подобных материй доктору Хаддону было строго запрещено даже в стенах собственного дома, за исключением приемной, не говоря уж о людных местах.
Девушка оперлась на руку отца, и они вместе поспешили за удаляющейся процессией, начало которой уже вытекло с кладбища и устремило свои жидкие воды в сторону дома миссис Фолбрайт.
Вымученные шутки отца ненадолго развеселили мисс Хаддон. Где угодно сейчас хотела бы оказаться Кэтрин, в ледяной пустыне или в чаще леса, полной ухмыляющих фейри, лишь бы не в душной, заставленной тяжеловесной мебелью гостиной миссис Фолбрайт.
Чувствовать на себе неодобрительные взгляды старых сплетниц и молодых завистниц – это она еще смогла бы вынести, но только не насмешливый взгляд Бартоломью. А в том, что этот взгляд будет именно насмешливым, Кэтрин не сомневалась.
