1. Глава 1
Во рту, заглушая жжение в горле, полыхнул обжигающей мятой Холс. Отбрасывая обёртку и чек из аптеки в урну, открыла дверь в подъезд, опять проклиная этот адски неудачный день.
Проспала, промокла под дождём, покуковала в двух сломавшихся на рейсе маршрутках. В бухгалтерии уронила горшок с кактусом и схлопотала от девушек недавно впечатлившее их китайское проклятие «что б тебе жить в интересное время». Порвала любимые джинсы (хорошо, что в незаметном месте), промаялась с головной болью и першением в горле, порвала бисерную фенечку, подаренную ещё в школе, обнаружила у себя температуру, была отправлена домой, теперь любимую секцию пропускала. И телефон на работе забыла. Ну что за день, а?
Цепляясь за перила, с трудом поднимала ноги. Родной второй этаж вдруг оказался как-то слишком высоко, а рюкзачок за спиной – неожиданно тяжёлым. Ступень за ступенью преодолела скрипящую песком под кроссовками лестницу. Ослабшие руки отказывались снимать рюкзак, искать в нём ключи.
Я привалилась лбом к мягкой обивке новой двери и люто жалела, что Павлик сегодня на подработке: вот бы завалиться в кровать, и чтобы он чай горячий с лимоном приготовил, и градусник дал, и одеялком укутал.
Лимона, правда, нет, и телефона тоже, чтобы позвонить и попросить купить по дороге. Наконец нащупала среди спортивной одежды и кроссовок клыкастую черепушку брелка и вытянула связку из трёх ключей. В новый замок ключ вошёл не в пример мягче, чем в старый, и провернулся бесшумно. Дверь тоже открылась бесшумно, и на меня плеснулся частый скрип койки и недвусмысленные охи.
Сердце ухнуло куда-то в неизвестность, руки повисли, и рюкзак тихо плюхнулся вниз. Горло будто перехватило невидимой сильной рукой. Вдохнуть не получалось, точно в полусне я шагнула вперёд.
Стоны стегали плетьми, я шла сквозь светлую прихожую, вздрагивая в такт им и скрипу кровати.
«Нет, только не это. – Меня будто замораживали изнутри. – Может, он кому-нибудь ключи дал, попользоваться разрешил…»
Но здравая часть разума упорно отмела эту надежду: брезгливый Павлик никому не позволит воспользоваться нашей кроватью для такого. В прихожей стояли его туфли. И светлые босоножки на шпильках.
Сквозь рифлёное стекло двери в спальню проглядывала светлая, скачущая фигурка.
Протянула руку. Сердце ёкнуло, предупреждая, что если открою дверь – пути обратно не будет. В груди разливалась боль. Я с силой распахнула створку.
Воздух из груди вышибло, точно ударом: верхом на Павлике скакала Светка, потряхивая силиконовыми сиськами, на увеличение которых я одалживала деньги. Моё лицо свело судорогой. Увидев меня, Светка ойкнула и хитро, с надеждой глянула на округлившего глаза Павлика.
А я не знала, что сказать.
Моргнула. Скрестила трясущиеся руки на груди.
– А ты почему не в секции? – сипло спросил Павлик.
– А ты почему не на подработке? – тихо спросила я.
Наконец Светка отклеилась от него и, обернувшись покрывалом, двинулась на меня, но я стояла в дверях, и она благоразумно сохранила дистанцию. Впрочем, мне было так холодно, что я ничего не могла бы ей сделать.
Так мы и застыли. Самое плохое – Павлик не прятал взгляд и не выглядел виноватым. Скорее даже злился. Ну конечно, я помешала развлечению.
Мы продолжали чего-то ждать. Нервно заправив за ухо осветлённую прядь, Светка опустила густо накрашенные ресницы:
– Саш, пропусти, пожалуйста.
Механически отступила в сторону. Светка подхватила игривое бежевое платьице, набитую косметикой сумочку и кошачьей походкой от бедра двинулась на выход, оставив в постели кружевные трусики и бюстгальтер.
А Павлик смотрел ей вслед жадным, восхищённым взглядом.
Высокая и гибкая, как пантера, она прошла мимо, обдав меня ароматом духов и запахом моего мужа, и с потрясающей наглостью свернула в ванную комнату. В приоткрытую дверь было видно, как она поправляет светлые, идеально уложенные даже сейчас волосы, оглаживает четвёртого размера груди с торчащими сосками.
Меня замутило. Шагнула в спальню и захлопнула дверь. Стекло зазвенело.
– Почему? – только и могла спросить я.
Презрительный, оценивающий взгляд Павлика резал сердце, выбивал из колеи и замораживал, замораживал ещё сильнее, хотя это казалось невозможным. А я стояла перед ним и ждала, хотя всё уже безвозвратно уничтожено и в его ответе смысла нет.
– А ты не понимаешь? – Павлик взял с прикроватной тумбочки тонкие дамские сигареты Светки и закурил, нарушив (вероятно не впервые) данное мне слово больше не вдыхать всякую никотиновую дрянь. Дым от первой затяжки на миг прикрыл его лицо, в следующий Павлик тлеющей сигаретой указал на меня и как бы обвел по контуру. – Ты в зеркало себя видела?
Плотнее стиснула скрещённые руки, да так крепко, что подвеска с черепом больно вдавилась в предплечье и грудь.
– Джинсы, все эти твои детские фенечки, воронье гнездо на голове, кроссовки и майки с тупыми надписями были милы, когда тебе было пятнадцать, даже в восемнадцать это выглядело ничего, но теперь, Саш… – Он поморщился. – Ты же взрослая женщина, а выглядишь как какая-то гопота из подворотни. Мне стыдно с тобой на людях появляться.
Дыхание перехватывало от каждой фразы. И была растерянность – всепоглощающая, парализующая:
– Тебя же… устраивало.
– Разве? – Хмыкнув, Павлик снова затянулся. – Разве я не намекал много раз, разве прямо не говорил, что пора остепениться.
– На твои корпоративы я всегда надевала платья…
– Редкие дни, когда ты была похожа на нормальную женщину, а мне такая нужна постоянно. С аккуратной укладкой и маникюром, накрашенная, в юбках или платьях. А ты какая-то неправильная, Саш. Посмотри на Светика, она даже под нож не побоялась лечь, чтобы соответствовать, а ты? Ты же знаешь, как я люблю большие сиськи, но даже пуш-апом не хочешь пользоваться.
Напоминание о Светкиных обновлённых сиськах было как удар под дых. Но вспомнился документальный фильм о пластических операциях, и это выдернуло меня из оцепенения. Я будто заново увидела курящего в нашей кровати Павлика и себя с опущенными руками.
– Так что не надо смотреть на меня, будто я в чём-то виноват, – продолжал добивать Павлик. – Я мужчина, и это естественно, что я хочу видеть рядом настоящую женщину, а не особь неопределённого пола.
Лёд в моей груди выпустил шипы и холодную ярость.
«Убью, – меня начало трясти. – Я его сейчас убью».
Толкнула дверь, – БАМ! – вскрикнувшая Светка отскочила в сторону, потирала лоб. А я застыла, стискивая кулаки, ошарашено глядя на неё, завёрнутую в моё махровое с Винни-Пухами полотенце, подаренное покойной мамой.
– Не смей! – Вцепившись в край полотенца, судорожно вытряхивала из него Светку. – Не смей! Моё!
Она отшатнулась, силиконовые шары подёргивались. Светка даже не попыталась прикрыться, захлопала огромными ресницами:
