Licedey: Здравствуй, Принцесса. Пообщаемся?
Serafima: Привет, мы знакомы?
Licedey: Пока нет, но это не проблема.
Serafima: В общем-то, да…
Licedey: Ты очень красивая.
Serafima: Спасибо.
Licedey: А вживую фантастически прекрасна.
Serafima: Так ты меня знаешь?
Licedey: Какая разница? Будем считать, что да. Я видел тебя очень много раз.
Serafima: Ты умеешь заинтриговать. И все же, кто ты такой?
Licedey: Тот, кто без ума от твоих глаз.
Serafima: Надо же, настоящий романтик… Но, может, хотя бы намекнешь? Ты из нашего универа? Из параллельной группы? Препод?))
Licedey: Давай пока не будем торопиться и просто поболтаем?
Serafima: Хорошо, давай. О чем?
***
Минуя неравномерно двигающуюся толпу, я приближаюсь к барной стойке и занимаю свободное место напротив протирающего стаканы бармена. Молодой парень с крупным тоннелем в ухе небрежно откидывает со лба густую челку и смотрит на меня, как на выходца с того света. Хотя, похоже, таких здесь всегда ждут с распростертыми объятиями. Да я и сам вижу, что внешним видом чертовски отличаюсь от мрачных завсегдатаев Клуба, но вместо того, чтобы двигать к выходу, устраиваюсь поудобнее и принимаюсь сосредоточенно изучать содержимое бара под пристальным взглядом бармена. Интересуюсь ненавязчиво:
– У вас тут что, машина времени? Все это, – киваю в сторону сплетающихся в танце тел, – подозрительно напоминает мне две тысячи седьмой год.
Бармен сурово хмурит невидимые за челкой брови, беззвучно предлагая мне катиться ко всем чертям, и цедит сквозь зубы:
– Пивной ларек находится с другой стороны многоэтажки и уже давным-давно закрыт, приятель, – при этом смотрит на меня так, точно я только что грохнул на пол самую дорогую бутылку в его драгоценном баре.
Я пожимаю плечами:
– Что, так плохо выгляжу?
Смотрит внимательнее.
– Алкотуса этого придурка Борьки дальше, в самом конце переулка. Выходишь отсюда и сразу поворачиваешь направо, минуты три тащишься вдоль железнодорожных путей и упираешься в его вертеп. Черт, мы даже в разных зданиях, а его дружки вечно все путают.
На мне всего лишь старые, местами потертые джинсы и не слишком новая толстовка, а проницательный бармен неизменно принимает меня за алкаша, ищущего местечко для подзаправки. Или это моя небритая физиономия вводит людей в заблуждение?
– Предыдущий вариант все же был лучше, – невесело изрекаю я.
Глаза бармена превращаются в две щелки:
– Больше тут поблизости ничего нет. А ты явно не из наших.
– Вот это точно, – соглашаюсь. – Я тут залетная птица. Люблю громкую музыку и безудержное веселье. А у вас в комплекте еще и выпивка имеется.
«Веселый» бармен морщится так, точно я на спор заставил его прожевать целый лимон, а потом вдобавок кинул на бабки, окончательно растоптав его веру в человеческую сознательность. Чем-то я ему упорно не нравлюсь, и я, конечно, догадываюсь, чем именно.
Как и везде, в этом уединенном местечке не приветствуют появление чужаков, а я для них выделяюсь белой вороной среди черных собратьев. Но сейчас мне без разницы, где пропустить стаканчик-другой, день все равно бездарно упущен, а до завтрашнего утра нужно еще как-то дожить. В конце концов, эти любители тлена мне по барабану, а поблизости, как верно заметил бармен, нет никаких достойных альтернатив. Если только я не хочу заглянуть к неведомому Борьке, а я совершенно точно не хочу.
– Пить будешь? – угрюмо интересуется бармен, сообразив, что избавиться от меня не получится.
Киваю и некоторое время слежу за тем, как он ловко исполняет свою работу.
Из динамиков по всему залу льются первые смутно знакомые аккорды. Приподнимаю голову и весь обращаюсь в слух, уверенный, что уже слышал эту песню раньше. Более того, слушал. Давно. Еще будучи счастливым обладателем кассетного плеера, квадратного булыжника на батарейках. Эта песня была среди прочих на кассете, которую я однажды взял переписать у школьного приятеля. Тогда еще не от большого ума затер отцовский сборник шансона, ухитрившись перепутать его с пустой кассетой для записи. Таких громких криков мне не приходилось слышать ровно до того дня, как я случайно запустил мяч в кабинет директора школы. Но отец понемногу остыл и вскоре приобрел себе другую запись, начисто позабыв об испорченной, а я мог сколько угодно гонять по ушам любимые треки, помогающие на время выпасть из реальности в другой, более интересный мир.
Led Zeppelin, Black Sabbath, Genesis, Deep Purple… Мои старые кассеты вместе с раздолбанным плеером теперь пылятся на чердаке родительской дачи среди ненужного хлама. Но песни этих ребят по-прежнему со мной, записаны на CD–дисках и многочисленных флешках, перекочевавших из моей машины вглубь стола перед тем, как пару недель назад я отогнал в сервис ее останки.
Интуитивно улавливаю движение справа, так как за громкой музыкой не слышно хлопка боковой двери, скрытой в полумраке клуба. Бармен смешивает воедино два вида ликера, не забывая угрюмо посматривать в мою сторону. Игнорируя его взгляды, я поворачиваю голову и вижу невысокую худенькую девушку в черной блузке, поверх которой надет кожаный жилет. Ее темные волосы тяжелой копной спадают ниже округлых плеч, слегка завиваясь на концах. Никаких ирокезов, рваных кончиков и выбритых висков, просто обыкновенные распущенные пряди.
В легком изумлении приподнимаю бровь и от нечего делать наблюдаю за девчонкой, лениво потягивая содержимое выставленной передо мной рюмки. Она выглядит растерянной, но вскоре выражение ее лица меняется, и девушка направленно идет к танцполу. Взглядом опережаю траекторию ее движения и вижу уже знакомого мне крепыша, чей кот – уверен – теперь самый блатной в округе. А может, вообще во всем городе. Крышевой кот.
Припомнив ядовито зеленый веер на спине животного, я издаю легкий смешок, чем лишний раз привлекаю внимание бармена, и вновь отыскиваю глазами девицу в блузке.
Они с крепышом негромко переговариваются между собой у дальней стены. Мужчина нависает над хрупкой девчонкой, почти скрывая ее от моего взгляда. Теперь она стоит ко мне боком. Неторопливо оглядываю ее тонкую фигурку, кожаный жилет, черные брюки, красиво обтягивающие стройные ноги. Отсюда мне ничего не слышно, и я перевожу взгляд в сторону, некоторое время рассматриваю тела разной степени раздетости, гибко извивающиеся под грубый рок, но спустя минуту-другую вновь возвращаюсь к девчонке и ее собеседнику. Чем-то она снова и снова притягивает к себе мое внимание, хотя на первый взгляд мало чем выделяется среди остальных. Не то, что я.
Делаю глоток, продолжая искоса наблюдать за девчонкой.
– Эй! – окликает меня бармен, и я с неохотой перевожу взгляд на парня. – Повторить?
