Игорь Владимирович Бахтерев, Михаил Евзлин - Обэриутские сочинения. Том 2

Обэриутские сочинения. Том 2
Название: Обэриутские сочинения. Том 2
Авторы:
Жанры: Литература 20 века | Пьесы и драматургия
Серия: Real Hylaea
ISBN: Нет данных
Год: 2013
О чем книга "Обэриутские сочинения. Том 2"

Первое в России отдельное издание стихов, поэм, пьес и прозы одного из основателей литературного объединения ОБЭРИУ, соавтора А. Введенского и Д. Хармса Игоря Владимировича Бахтерева (1908-1996). Тексты охватываются периодом с 1925 по 1991 год и, хотя их значительная часть была написана после распада группы и ареста автора (1931), они продолжают и развивают ее творческие установки.

В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Бесплатно читать онлайн Обэриутские сочинения. Том 2


Составление и примечания Михаила Евзлина

Игорь Бахтерев. Ленинград. 1984 год. Фото В. Немтинова


Миракли

Кавалергард и проститутка,

или Обманутые надежды

(рассказ в стихах и прозе)

Кавалергард Артём в отставке
Когда шумел вечерний час
По набережной двигался канавки
Немножко подбочась.
Ему наскучила картина
Дождя лежавшего вокруг
На лужах мокрый звук ботинок
Пролёток встречных мокрый звук
И древней конки стук привычный.
Он обходил в тревоге давней
Подвалы громкие трактиров,
Басы где пьяных зычные
Вползали между ставней
К соседям в мирные квартиры
Как будто в нор укромное жильё
Вползают быстроглазые ужи.
Где голос женщины кричал
«Здесь благонравия мужи
Души утратили начала…»
И прокричав спешил за ней
За Софьей – дочерью полей
Которая бесчувственным панелям стала другом
В мраке улиц возникая вдруг
То на песках, то за Невой
Мелькая юбок белизной.
Была случайна встреча их
На Невском у Садовой
Из грубых рук не зная чьих
Она пришла в гаржетке новой.
«Я жить хочу сначала…»
Вечерний шум она перекричала
В ответ Артём кружился
Прохожих задевал
Сегодня я женился
Он в небо мокрое сказал:
«Довольно нам страниц мученья
Довольно зла на перекрёстке
Нам нужен курс души леченья
Мне и девушке подростку!»
Тогда из подворотни вышли две старухи
Их внешний вид был длинный длинный
В потьмах скрипели их сухие руки
Они шарманку медленно вертели
И под шарманку с выраженьем сильным
Слова тряхомысленные пели.

песня старух

Ох, вам и горько,
Ох и трудно
По жёсткой улице ступать
Над сединой волос тут фонарей мерцанье
Но нету света в мокрой вышине
Но нету света в мокрой вышине
Уж лучше травки нюхать в поле
Они дождя приняли запах
Благоухание болот
Благоухание болот
Брусники скромную печаль
Познать в уединеньи рта
А сучьев трепетных изгибы
Приблизить к профилю лица
Приблизить и забыться до рассвета
Глядите в ширь глядите дальше
И в глубину пространства
Через домов неясные квадраты
Туда где по лугам шагает детство
С чугунной сковородкою в руке
Там форм стремительность
Там сельский шопот
Коровьих дум напоминая древность
И вдохновенье шафки на мосту
И нежность рыбки под мостом
На чём песня и заканчивается.

Дотянув последнюю ноту, старухи заговорили на два голоса:

«Артём! Артём! душой прелестный
Ах, Софья – местная краса
В осенний вечер тесный и сырой
Когда ветры адмиралтейский шпиль качают
И туч обледенелых вьётся рой
Каких забот житейская гроза
Вас за углом тогда подстерегает?
Надежд безжалостный обман,
А может быть испуг,
А может быть отравы уличный дурман,
Который сердце обволакивает вдруг.
Нет спасения тогда для вас…»
Шелестел старух нечистый бас
«Кто с нами, ну ка?
Мы в шинок
Вот естества наука!
Прощай сынок,
Прощай девица
Вас жизни горечь стережёт, а нас землица».
Тут старух померкли силуэты
Только скрип, только треск,
Только шелест слышен где-то,
А в догонки из окошка
Им старик грозился ложкой.
Ему немножко помешали,
Когда старухи причитали.

Старик:

«Я здесь глядел Декамерона
При помощи Брокгауза и Эфрона
Его тома познаньям помогают»
Старик сказал стекло превозмогая
«И мир встаёт стаканом
С чистою водой
Без лжи и без обмана
В приятной ясности морской
Мне данный путь указан Богом
Он здесь живёт в четвёртом этаже
С четвёртого двора ведёт к нему дорога,
Туда пора уже
Скорей летите птичкою крылатой
В его небесные палаты.

Она:

Как свету много
Он теплом богат.
Под нашими ступнями
Общая дорога
В прозрачный мир
В необъяснимый сад
Нас ожидает жизни сладкий мир
Смотри там детство водит
хороводы
Там смирных ангелов шагают
Взводы
Они забвенье прошлому несут
Судьбе проклятой справедливый
Суд
Души терзаниям поверь
Прожитых дней кошмар
На мостовой я нынче обронила…
Скажи, ты веришь?

Он:

О, как твой голос мил
Когда ты неизвестное очами меришь
А если б прошлого лохматый зверь
Тебя за талию схватил?

Она:

Я в луже дождевой
его бы тут же утопила.

Он:

В твоих глазах я подтвержденье наблюдаю…

Она:

Что со мной?
Окружность сердца тает!
Да, да! – теперь ты мой!
Хороший! Милый!
От счастья я бы зарыдала
Но тушь с ресницы в глаз попала.
По грязной лестнице, в пыли
Они взобрались как могли,
Дворовый аромат вдыхая,
Скользнули швабры у дверей,
Кухарки с кошками, но вот
Артём невесте руку жмёт,
Виденье перед ним сверкает.
Пренебрегая высотой,
С отцовским зонтиком подмышкой
Спускался ангел молодой
Дремать в Таврическом саду
Над хиругическою книжкой,
Движеньем тих, манерой прост,
Его был невысоким рост,
А выражение лица
Напоминало мертвеца,
«Приятный вид, хотя и без усов,
Сказала Софья, притаив улыбку,
Но тела моего засов
Не отворить с его фигурой зыбкой».

Ангел:

Ну, город, ну, столица
Украли наш дверной звоночек
Здесь ходят подозрительные лица
Впотьмах осенних ночек.

Софья:

Смотри, он воспитаньем не богат
Так только филины ворчат
Когда их дразнят лешаки

Артём:

И ушаки с холодными рогами
В лесах бездумном жития.
Подняв с поклоном канатье
Обидных выражений будто не заметя
Им ангел тихими словами отвечал.

Ангел:

Как много ласки в буквах этих
Париж – начало всех начал.
Вам неустройства здешние ругая
Скажу – в Париже жизнь совсем другая
Без мелких краж некчемного позора
Без драк мастеровых на пасмурном углу
Но с малой стойкостью девичьих взоров
Теорий покоривших мглу
Свирепого Фурье и Сенсимона.
Теперь по летнему горячие лучи
Ещё ложатся вкось
На вежливых бульваров золотую осень
Ещё торговцы ананасами кричат
Упорные продолговатые слова
И нежностью душистою полей
Ещё влекут газонов точные просторы
Что может сердцу быть милей
Когда мороз порхает у дверей
И снежный день настигнет скоро
В пыли проспектов звонкие кафе,
Детей в песчаном окруженье,
Мюсье с апсентом на устах,
Художников под грузными зонтами
Чьи мысли на холстах ютятся
Земную сложность отражая вкратце
Неукротимыми кистями
Пять лет в Париже я прожил
Ночами с Мистингет дружил
Ветвистый Пикассо меня изображал неоднократно
Рисунком точным и приятным
Пронзительной своей рукой
Чтоб ясность моего лица
В его кубических твореньях
Правдивою пылала красотой.

Софья:

Ах!
В крови горенье
И желтизна в глазах
Дрожит мой шаг
Над каменной ступенью.

Ангел:

Скажу вам так —
В Париже глупое житейское блаженство,
А здесь в четвёртом этаже,
Туда пора уже,
Постигнете вы совершенство
И неземную благодать.
Сказал, откланялся и ночи нарушая гладь
В маршах растворился лестниц.
Так в петербургских тучах неизменных
Неверный исчезает месяц
Частями и попеременно.
Пропахший плесенью коридор
Вот он —
под гулом крыши.
Незвучных капель хор
И звон…
По мокрым половицам пробегали озабоченные мыши
Бадья стояла с дождевой водой
Немножко крыша протекала беспрерывною струёй
Над головой продольных сводов дуновенье
В простенках низких
Из гипса разнообразные растенья
А выше пустота и чернота…

Артём:

Твоей руки прикосновенье
И трепет кружев близких
Мне доставляет радость
Омоложенье чувств и тела
В моей крови проснётся младость
Когда бы ты романс пропела.

Софья напевает:

У него над правым глазом

С этой книгой читают
Утопические, заумные, жизнетворческие стихи футуриста-гилейца Василия Каменского, сочинённые в первые послереволюционные годы. Поэт проводит фонетические эксперименты, воспевает счастливое будущее и мечтает о фантастической стране Цувамме.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Повесть "отца русского футуризма" Давида Бурлюка, написанная в 1921 году в Японии и публиковавшаяся лишь в английском переводе (1954 г.), впервые воспроизводится по архивной рукописи. Филонов – фамилия её главного героя, реальным прототипом которого выступил тот самый русский и советский авангардный художник, Павел Николаевич Филонов. События этой полумемуарной повести происходят в Санкт-Петербурге в художественной среде 1910-х годов.В формате a4
Поэт Александр Ерёменко, готовивший тексты для книги в начале 1990-х и затем в 2000-е, сравнил автора этих необычных стихов с художниками-примитивистами Анри Руссо и Нико Пиросмани. "Наивный" поэт Пётр Смирнов (1948–2000-е), имевший лишь начальное образование, жил в Москве, работал грузчиком. По высказыванию одного из исследователей, перед нами тип автора-"визионера", существующего "вообще вне (и в определённом смысле до) тех или иных модерных ил
Первое в России отдельное издание стихов, поэм, пьес и прозы одного из основателей литературного объединения ОБЭРИУ, соавтора А. Введенского и Д. Хармса Игоря Владимировича Бахтерева (1908–1996). Тексты охватываются периодом с 1925 по 1991 год и, хотя их значительная часть была написана после распада группы и ареста автора (1931), они продолжают и развивают ее творческие установки.В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.
Арти Киппс, простой парень, помощник приказчика в мануфактурном магазине, неожиданно узнает, что он внук богатого джентльмена и наследник немалого состояния. Внезапно обретенное богатство открывает Киппсу доступ в высший свет, но, вопреки ожиданиям, это не приносит ему счастья.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.
«Моя хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не умеет) и грызет сахар, совсем как собачонка. Все думаю – нет ли у нее хвостика? Ходит она всегда в своих девочкиных попонках; а в ванную комнату меня не пускает, – уж я бы подсмотрел.Вчера она расхвасталась: видишь, Микки, сколько у меня тетрадок. Арифметика – диктовка – сочинения… А вот ты, цуцик несчастный, ни говорить, ни читать, ни писать
Виктория Самойловна Токарева – известный писатель и сценарист, знакомый российским зрителям по любимым фильмам «Джентльмены удачи», «Мимино», «Шла собака по роялю», «Ты есть…», «Шляпа» и др. Произведения Токаревой переведены на многие языки, а ее творчество отмечено престижными литературными премиями. В 1990-е годы Токарева вошла в список десяти самых издаваемых в России авторов. Ее первый рассказ – «День без вранья» – увидел свет в 1964 году, и 
Воздаяние или наказание? Вот в чем вопрос. Герои романа совершают непоправимые ошибки, расплачиваясь в будущем. Рус Лимонов, зазомбированный матерью, пытается любой ценой выйти из-под ее пагубного внимания. Виктор Кузнецов стоит перед трудным выбором: предать Макса, который спас его, или признаться в содеянном, опять же загубив свою жизнь? Картины психологических переживаний героев романа, взбалмошную жизнь студентов раскрывает автор в ракурсе ко
Рус, делает Выбор, пытаясь удержаться в светлой стороне жизни, натыкается на случайные отношения, мучаясь своими страхами, верит в победу, стремится изо всех своих душевных сил, к свету. А бремя тяжелого груза судьбы так просто не сдается, не отпускает его, поскольку раньше он, совершил ошибки, сделав неправильный выбор, поэтому сейчас ему и не везет. Но, кому и за что, дается настоящая любовь Свыше, никто не знает. Рус, пробует найти ответы, ана
Эта книга не о том, как попы подтирают и памперсы меняют. В своей книге я рассказываю о нас с вами, об испытаниях, которые нам преподносит жизнь, и не только. «Не только» может шокировать, в книге много мистики, но все события – реальная правда жизни. И у каждого из нас она своя. Книга неординарная, и этим интересна. Несмотря на всю серьезность затронутой темы, совсем не скучная, улыбок и позитива в ней предостаточно. Началось с того, что моей до
Девушка Яна живёт обычной жизнью, как вдруг узнаёт, что она волшебница, и её имя совершенно другое – Ядвига. Родители стёрли ей память, и Яна отправляется в мир сказок вместе со своим другом Вороном, чтобы доказать, что она справится с магией и победит Кощея, главного врага её семьи. Уже в мире сказок она знакомится с Дмитрием, внуком Кощея, и он помогает ей добраться до Бабы-Яги. Но Дима не просто так знакомится с Ядвигой…