Первый и последний полет над рекой
– У моей-то, понимаешь, супруги, если приглядеться внимательно, – хвалился подвыпивший Сидоренко, – фигурка не такая, знаете ли, простая, как у обычных баб бывает. Она у неё специальная – на конус, чтобы, так сказать, ей, моей дорогуше, в ступу удобнее было садиться, понятно Вам? – И заржал, довольный, что все его слушают и смотрят только на него.
– Понятно, да не очень, – отреагировали слушатели, глаза у которых косили в разные стороны так, что их узнать было невозможно
– Коли вышел ты сам на эту щекотливую тему, мы тебя, сам понимаешь, за язык не тянули, то уж разъясняй ты нам всё, до конца, мил человек. Возникает законный вопрос: в чём смысл? Ну, допустим, конус у ней есть. Ну, допустим, в ступу ей тогда удобней садиться. Хорошо. Только непонятно здесь вот что: во-первых – для чего это в нашей жизни может понадобиться? Другое дело сказки. Там конечно – да. Там это даёт определенные преимущества, а в нашей-то жизни зачем? А во-вторых: тебе-то это на фиг надо?
– Как зачем? – удивился Сидоренко, – Ну для экзотики. Я такую бабу всегда при себе хотел иметь, чтобы у неё, как говорится, «фишка» была.
– Фишка – это да! Допустим, фишка у неё есть. А где ступу возьмёшь? Промышленность не выпускает. Допустим, сам сделаешь, по чертежам там, без чертежей, твои проблемы. Ну, сделал, стоишь, любуешься. Бабу свою, допустим, туда посадил. А что дальше? Как она взлетит-то? Об этом ты подумал? Так что, хорош, сказки тут рассказывать. Мы тебе такой лапши сами наварим, ещё и кетчупом польём. Хорош, выпендриваться тут!
Я в стороне от них стояла, случайно слышала разговор.
– Вот дурак-то! – думаю, – Нашёл перед кем хвалиться! Тайну свою раскрыл, да ещё им разъяснения даёт! Но до конца всё не говорит. Хитрый.
А я, например, во всё поверила, а о применении даже и думать боялась, потому что у меня относительно этой парочки всегда подозрения были, а в последнее время начала я ощущать, что меня какая-то сила к ним подтягивает и подтягивает. Всё ближе и ближе. А сопротивляться было бесполезно, уцепиться было не за что.
А они за мной как бы издали пока наблюдали, как за насекомым: бывают, мол, такие, с брюшком в полосочку, с лапками мохнатыми, живут себе, сами не знают зачем.
А я и правда не знала, запуталась – барахталась в паутине тонкой, жужжала жалобно, выбраться никак не могла.
Видно они мою слабость и почувствовали, выбрали именно меня, выделили в толпе, и стали поглядывать уже конкретно в мою сторону. Мол, мы тебя видим, голубушка, жди сигнала, уже недолго осталось.
– А чего осталось-то? – думаю. А ответа, конечно, никакого нет. Всё идёт на уровне ощущений и догадок.
Вот иду я один раз, а жена его, тоже Сидоренко, мне навстречу сама плывёт, как танк – не объедешь, не обойдёшь. Затормозила и пушку свою на меня навела. Я, естественно, лапки вверх подняла, стою и жду, что дальше будет. Внутри всё похолодело, хотя лето и жара – почти сорок градусов.
– Здравствуй, милочка моя. Ну, наконец-то! – говорит она радостно, как будто состоялась, наконец, встреча, о которой она давно мечтала, – Как поживаешь, красавица?
– Спасибо, – говорю, – Живу по-прежнему.
– Ну и ладно. Ну и хорошо. Очень даже рада за тебя. – Вот ты, какой у нас молодец. Все жалуются на тяжёлую нашу жизнь, а ты, оказывается, всем довольна, всё тебе нравится – похвалила она меня.
Вот те раз, – думаю, – Забыла она, что ли, с кем дело имеет или ей всё равно? Вот так с налёта перевела меня из женского рода в мужской. Молодцом сделала. Не спросила даже – нужно мне это или нет. Уже начала распоряжаться, заранее. Как бы не перешла она от угроз-то к делу! А то превратит она меня в мальчика или в дядьку с бородой! – Оглянулась я вокруг. И свидетелей-то нет никаких, некому и пожаловаться, все по домам попрятались – такая жара!
– Погода, какая жаркая стоит, – сказала я, стараясь успокоиться, – Замучилась я с поливкой. Сохнет всё на огороде без дождей. И огурчики сохнут, и помидоры все повяли, по земле распластались.
– Я фруктов, овощей не развожу, сама знаешь, – сказала она без сочувствия к моим стараниям и страданиям, потом достала из кармана очки, не поленилась надеть их, чтобы лучше меня рассмотреть – чудо такое. – Бесполезное это занятие, скажу тебе. Не обижайся уж на меня. Меня в жизни что интересует – чтоб самой не засохнуть, чтоб, как говорится, самой цвести, да пахнуть, на радость моему супругу дорогому и чтоб наша любовь и взаимопонимание крепли – вот это для меня важное самое. Муж, да жена, как говорится, – одна сатана. Вот такая у нас любовь крепкая! Вот он меня за это и ценит.
– Да знаю я, – хотела я сказать, вспомнив про ступу, и как он хвалился, что жена у него не простая, а с «фишкой», да во время себя остановила.
– А ценит-то как мой супруг меня! Говорит: «Муж без жены – что гусь без воды!» Поняла? Кстати – о воде. Каждый день купаемся. Как водяные уже стали. Того гляди, хвост рыбий вырастет. И засмеялась.
– У вас, – думаю, – что хочешь, может вырасти – вам только захотеть – и, пожалуйста. Может, уже и вырос, – подумала я и незаметно глянула на её длинную юбку. Да разве под юбкой-то разглядишь?
– Накупались, да наплавались в этом сезоне, и на том спасибо, – сказала она и, оглянувшись назад, поправила юбку.
– Не пристало ли чего у меня там сзади, а ну глянь-ка, – попросила.
– Да нет ничего, – сказала я и покраснела. Стыдно стало, что она мои мысли угадывает. Слава Богу, хоть не точно, только направление чувствует. Локаторы что ли у нее в голове, или ещё какие устройства? Кошмар!
– А ты-то что же, куколка, – все одна, да одна? Не подыщешь себе всё никак подходящего? Да, дело это нелёгкое. Ну, как говорится, жди, надейся. Надейся и жди! А то, может, давай к нам присоединяйся? Мокнём и тебя. А? Не возражаешь? – И уставилась на меня, как я среагирую без подготовки.
Солнце голову напекло мне, пот ручьями тек, и выглядела я плохо – вся какая-то мокрая и общипанная, а она стояла вся совершенно сухая и с интересом меня рассматривала в очки с близкого расстояния.
– А когда пойдем-то? Ночью что ли? – спросила я, а голос задрожал, выдал меня.
А она посмотрела и заулыбалась, поняла, что дурочка перед ней полная, да ещё и боюсь их. Как раз то, что надо.
– Правильно, красавица моя, мыслишь, именно ночью и пойдём. Когда же ещё-то? И попрохладнее и вообще. Как же ты догадалась, милая? – спрашивает.
– Не знаю, – говорю. – Показалось, что ночью-то попрохладнее и вообще.
– Видишь, какая ты умница, – похвалила она, – всё улавливаешь с полуслова. Конечно попрохладнее, да и глаз-то любопытных нет. А то ведь как у нас народ? Во всё нос свой суёт. Особенно, конечно, если что необычное, где происходит или сверхъестественное! – Тут она воровато огляделась – нет ли кого поблизости.
