«И сказали они: построим себе город и башню, высотой до неба; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу все земли. И сошел Господь посмотреть на город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле: и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там Господь смешал язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле»[1].
«А когда догорела заката кайма,
Он вздохнул и воскликнул: «Увы!
И последние выдало крохи ума
Из несчастной моей головы».
И пошёл он скитаться все дни напролёт
Среди скал и холмов, лесов и болот,
Распевая: «В каком отыщу я краю
Синерукую милую Деву мою?
У каких берегов и озер
За грядою неведомых гор?»
Эдвард Лир «Донг С Фонарем На Носу»[2].
Действующие лица:
ВИЛЛИ – незаконнорожденный сын садовника.
ИМОГЕНА – сирота, опекунами которой были умершие родителей БРОНУИН.
БРОНУИН – юная наследница Уинкли.
ЧАРЛЬЗ – школьный друг ЭДВАРДА, умершего брата БРОНУИН.
СЕДРИК – тоже друг умершего ЭДВАРДА.
Декорация:
Начало двадцатого столетия в Уинкли, в Девоне, с видом на Дартмур. Мы видим часть дома у авансцены справа, включая гостиную с диваном и несколькими стульями, переходящую в сад, в котором беседка, тоже справа и в глубине. За беседкой высокая зеленая изгородь, в которой деревянные ворота, чуть правее центра, далее изгородь огибает разрушенную мельницу, которая в глубине сцены слева. Внутри мельницы одна или две деревянные скамьи, перед мельницей и чуть левее – старинная, поросшая мхом каменная скамья рядом с которой поломанные солнечные часы. От ворот за мельницей проходит подъездная дорожка, которая изгибается и вдоль авансцены идет к дому. На дорожке стоит старинный автомобиль «Де-Дьон-Бутон». Пассажирское сидение впереди, между большими передними колесами, которые напоминают велосипедные. Шофер сидит сзади, в его распоряжении руль и старомодный резиновый гудок-груша. За шофером плоский бак с горючим, крышка патрубка для заливки на верхней поверхности. На сцене все места собраны воедино, хотя в реальности они достаточно далеки друг от дружки, но персонажи должны легко переходить из одного места в другое и оставаться видимы, даже когда действие переносится куда-то еще. Декорация – психологический коллаж поместья Уинкли. Когда Чарльз и Седрик на охоте, они использую центральную часть сцены, но зеленые тени создают ощущение, что они в глухом лесу.
Пьеса посвящается девушке в русском вагоне-кинотеатре под мостом Ватерлоо, которая прислала мне старую фотографию из Лондона[3].
КАРТИНЫ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
1. Фотография как вид искусства.
2. Этот парень опять наблюдает за тобой.
3. Донг с фонарем на носу.
4. Выход на охоту.
5. Любовь в садовой беседке.
6. Гипноз в дождливый день.
7. Красный свет.
8. Седрик чистит ружье.
9. Убеждение Чарльза.
10. Необычность лесной чащи.
11. Так мирно все, когда мужчины уходят убивать.
12. Убийство на мельнице.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
13. Король дождливой страны.
14. Садовая беседка в дождь.
15. Призраки мельницы.
16. Великий бог Пан мертв.
17. Мясо для сов.
18. После пожара.
1
Фотография как вид искусства
(Свет падает на пять персонажей в загородном поместье около Уинкли, Девон, в начале двадцатого столетия. ЧАРЛЬЗ пытается сфотографировать ИМОГЕНУ, которая сидит на пассажирском сидении «Де-Дьон-Бутона», одного из первых автомобилей. СЕДРИК позади нее, на месте шофера, а ВИЛЛИ, сын садовника, около ворот в зеленой изгороди, в глубине сцены. БРОНУИН, знаменитая красавица, сидит в садовой беседке, величественно наблюдая за происходящим, как хозяйка поместья, каковой она и является).
ВИЛЛИ. Посмотрите на них. Устроились на этом монстре. У нее аж слюни текут от удовольствия. Он – самодовольная говняшка с усами. Выглядят, как король и королева Уинкли, на его дурацком автомобиле. Закрывая глаза, я вижу ее обнаженной. За исключением этой нелепой шляпки. И этот козел Чарльз с его дурацкой фотокамерой. И зачем ему эта фотография? Она сделает его счастливым. Если бы они могли меня слышть, забили бы до смерти лопатой.
ИМОГЕНА. Очень мне нравится моя шляпка. Но я слишком интеллигентная, чтобы носить ее. Должна заставить себя пожертвовать ее бедным. Как замечает Ницше в «Так говорил Заратустра»…
БРОНУИН. Ради Бога, Чарльз, хватит суетиться. Сделай, наконец, эту чертову фотографию.
ЧАРЛЬЗ. Секундочку.
БРОНУИН. Нет у меня секундочки. Ладно, секундочка у меня есть, но я не хочу тратить ее, дожидаясь, пока кто-то еще сделает фотографию. Я надеюсь, фотография не окажется самым интересный твоим грехом.
ЧАРЛЬЗ. Давай я и тебя сфотографирую.
БРОНУИН. Не хочу, чтобы моя красота замораживалась в искусстве. Предпочитаю плыть в реальном времени, как Темза.
ИМОГЕНА. Мне нравится, когда на меня смотрят.
СЕДРИК. Мне нравится тушеная зайчатина в сливовом соусе.
ЧАРЛЬЗ. Пожалуйста, не шевелитесь. Ваши лица расплывутся.
БРОНУИН. Их лица всегда расплывчатые.
ИМОГЕНА. Только потому, что ты отказываешься носить очки.
БРОНУИН. Я нахожу мир прекрасным, когда он чуть расплывается. Резкие контуры режут шею.
ВИЛЛИ. Господи, что бы я только ни отдал, чтобы раздеть ее. И с каким удовольствием сдернул бы усы с его лица.
СЕДРИК. Мне нравится жать на гудок.
(Дважды нажимает на грушу-гудок).
ИМОГЕНА (подпрыгивая). Господи, Седрик. Так ли обязательно гудеть без предупреждения?
СЕРДИК. Ты поблагодаришь меня за неожиданный гудок, когда в следующих раз мы сгоним с дороги корову, в последний момент избежав столкновения.
ИМОГЕНА. Сейчас никакой коровы нет, да и не сможем мы столкнуться с ней, стоя на месте.
ЧАРЛЬЗ. Замрите на мгновение, хорошо?
БРОНУИН. Я замершая, как вермеерская девушка, но внутри у меня все прыгает, словно семейство кроликов.
ЧАРЛЬЗ. Не ты. Тебя на фотографии нет. Можешь встать на голову, если хочешь.
БРОНУИН. Только не сейчас. На голову я встану только для моего мужа в нашу брачную ночь.
ВИЛЛИ. Эх, а я бы увел ее сейчас за зеленую изгородь и обошелся бы без всякой брачной ночи.
БРОНУИН. Отец всегда говорил, что фотография – это игрушка дьявола.
ЧАРЛЬЗ. Твой отец думал, что зубная паста – игрушка дьявола.
БРОНУИН. Да, отец немного повредился умом после того, как мама повесилась на мельнице. Ей снились кошмарные сны о цеппелинах.
ВИЛЛИ. Ее кисти такие совершенные, эти маленькие пальчики с ямочками, и ее рот, полные губы, такие нежные на моих. Чудо, а не девушка. Он целовал ее под японскими фонариками. Я видел этого сукиного сына. Он кладет руку на ее левую грудь. Седрик, говорит она, ты слишком много себе позволяешь. Клянусь, это случайность, говорит он. Я тянулся к твоему локтю. Локтя, это же надо. Сказал бы к заду. Ее аккуратные маленькие голые ягодички. Как мне хочется обхватить их ладонями. Посмотрите на этого мерзкого типа, раздевающего ее своим взглядом. Я знаю, о чем думает этот грязный развратник.
