Пенсионер дядя Яша был человеком увлекающимся, если не сказать азартным. Собирал монеты. Коллекция у него была не то, чтобы большая, но и не маленькая. Два – три раза в неделю он ходил в клуб этих… как их… нумизматов. Интересовали его, как патриота, монеты русские, и кое-что интересное осело за много лет в его альбомах (не знаю, правильно ли я выразился, может, это по-другому называется. Кляссеры, это ведь, для марок?). Были у него и каталоги. Два. Один – изданный в СССР, другой – зарубежный, на немецком языке, привезенный аж из самой Швейцарии соседом по лестничной площадке Вивравенаном Харитоновым, работавшем шофером в посольстве (Вивравенаном его назвал папа – инструктор райкома ВЛКСМ. Расшифровывается – ВИхри ВРАждебные ВЕют НАд Нами. Впрочем, он охотно откликался на имя Веня). Дядя Яша долго улещивал его, поил водкой под домашние грибки с жареной картошкой, хотя сам водку не любил. Каталог был сильно нужен! Веня был не прочь оказать соседу любезность, но все упиралось в валюту. В середине семидесятых за валюту было очень строго. Ни-ни! Тюрьма, да! Ещё и с конфискацией! Да и негде купить швейцарские франки, редкие оне в Союзе.
– Пойми, Петрович, ну, не могу я на свои купить и тебе привезти! Там каждый сантим на счету, всё тратим, чтобы что-нибудь себе привести, в комиссионку сдать. А драть с тебя советскими совесть не позволяет.
– Сколько же он стоит франками, слушай, Веня?
– Да уж франков сто… или больше. Только ты на курс газеты «Известия» не смотри, там за сто франков можно такое купить, что здесь за тыщу с руками оторвут.
Гениальная мысль осветила вдруг дяди Яшин мозг лучом утреннего солнца в темном царстве: а если наоборот?
– Во, слушай, я тебе фотоаппарат дам! «Зенит 3М» с объективом «Юпитер». Если его там… тово… то хватит, наверное?
– Хватит за глаза, еще, может и останется немножко…
Веня лукавил. За такой фотоаппарат в Женеве можно было купить два каталога.
– Ну! Вот и договорились! А что останется, слушай, возьми себе за хлопоты!
Вивравенан поломался ещё немного для важности и согласился. Так у дяди Яши появился авторитетный каталог, которым он, по доброте душевной, позволял пользоваться всем, кто попросит. Впрочем, только из своих рук.
В клубе его уважали и просили частенько быть третейским судьёй в спорах.
– Пойми ты, слушай! – говорил он здоровенному Немцову, оперному певцу, потрясая каталогом и задирая голову (сам дядя Яша был маленького роста), – Видишь, здесь написано: ди гроссе… В общем, большой ценности монета, слушай! Значит, меньше чем за пять полтин Алексея Михалыча отдавать нельзя! А Петька тебе сколько сулит? Три?
И Петька соглашался и давал пять серебряных полтин.
Ещё был у дяди Яши Кактус с большой буквы Кэ. Этакий колючий и похожий на спущенный футбольный мяч, серо-зелёный комок в горшке. Ходил с ним гулять, рассказывал ему (кактусу) всякие истории, купал, удобрял по часам. Воспитывал его Яков Петрович уже десять лет, беззаветно веря в чудодейственные свойства сына пустыни в смысле повышения потенции. То-есть, с потенцией, несмотря на возраст (уже стукнуло пятьдесят семь), у дяди Яши все было в порядке, но ведь запас карман не тянет! Периодически срезал он маникюрными ножницами несколько иголок, настаивал их на спирту и принимал по пять капель. Из-за этого ли, не знаю, только Шура, его жена с тридцатилетним стажем, иногда (не без гордости!) жаловалась подругам:
– Совсем замучил, неуемный-ненасытный! Ведь каждую же ночь, а то и два захода! А, бывает, ещё и днем пристаёт! А я-то, уж не молоденькая, столько выносить!
– Так, не давайся, касатка! Передох себе устраивай! – советовала Лизавета, соседка, жутко завидуя.
– Да, как не дать-то? У него ж семя из ушей польется, а молодых-то баб бесстыжих кругом полно! Враз на сладкое слетятся! Не-е, уж лучше, потерплю.