ПРОЛОГ
Петух еще пытался вырваться, а кровь из его горла текла на алтарь, когда тени вокруг задвигались, выбираясь из-под камня. Они огладили мою обнаженную спину, будто драгоценным шелком, — разве что холодным, мокрым и скользким; прошелестели по опавшей листве — и принялись сплетаться в темную фигуру.
Я обернулась и нервно сглотнула, снедаемая нехорошим предчувствием. Петух дернулся, забрызгав кровью мой живот, но заметила это, кажется, я одна.
— Вот везучая! — завистливо вздохнула Лира и от избытка чувств всадила нож в своего петуха — уже мертвого и наполовину ощипанного: на ее жертву алтарь не откликнулся, зато из нее должен был получиться недурной суп для сестер.
Старая Морри, которая привела молодую козочку, и вовсе досадливо сплюнула на землю, но рисковать и уводить свой подарок назад в овин не стала. В конце концов, это же не единственный слуга Серого Владыки — а сам он жаден и злопамятен, как и все, кто предан ему.
Шорохи и шелесты обретали плоть, взамен теряя краски. Силуэт отозвавшегося на мою жертву слуги словно ткался из фигурок помельче: тени петухов, кошек, коз — сплетались в единое тело, серое и унылое, как вечерний туман, и лишь отдаленно напоминающее человеческое. Колонноподобные ноги с каменными мышцами и острыми треугольниками колен; впалый живот и выпирающие ребра; широкая грудь с пластами мускулов и мощная шея. Последними из теней сплелись слишком длинные руки с темно-серыми когтями — и голова, увенчанная парой изогнутых рогов.
Лицо оказалось вполне человеческим — разве что не особенно симпатичным, с глубоко посаженными глазками и крючковатым носом, но хуже всего было то, что я его узнала.
А он узнал меня.
— Хорошая ведьма, — прохрипел Серый слуга и ладонью стер капли петушиной крови с моего живота, тут же проскользив когтями ниже. — Прилежная...
Я стиснула зубы и смиренно поклонилась. Чужая ладонь, увы, от этого никуда не делась — руки у слуги были и в самом деле длинными. Если он хотел что-то ощупать, то щупал, сколь бы низко я ни кланялась, заодно тайком отступая назад.
— Но пустая, — хмуро заключил слуга Серого Владыки и наконец убрал ладонь с моего живота — правда, только затем, чтобы схватить меня за подбородок, вынудив сперва выпрямиться, а потом и вовсе приподняться на цыпочки, отчаянно нащупывая опору хотя бы кончиками пальцев. — Опять пустая.
— Попробуй меня, господин! — не выдержала Морри и дернула за веревку, подтаскивая козочку ближе. — Вот, я привела...
Серый слуга только отмахнулся от нее — обманчиво ленивым, расслабленным жестом. Но козочка закричала, как ребенок, и рухнула набок, заливая кровью и алтарь, и Морри, и меня. Вокруг все притихли и замерли — даже Лира прекратила ощипывать петуха, а огонь осенних костров будто пригнулся, пропуская удар над собой.
Но слуга Серого был вовсе не так разгневан вмешательством, как пытался показать. Ему вообще не было дела до Морри, Лиры и прочих ведьм, собравшихся на шабаш.
— Давай-ка, — хрипло произнес он и, нагнувшись, провел языком по моему лицу, слизывая следы крови. Язык был холодным и скользким — как и всегда. — Попробуем еще раз, ведьма. Не может же твое чрево быть настолько бесполезным, иначе какой в нем смысл?
Угроза была слишком плохо завуалирована, чтобы Лира продолжала завидовать, а Морри — предлагать себя. Ведьмы у дальних костров и вовсе не рисковали подходить ближе, надеясь призвать других слуг Серого Владыки — может быть, чуточку менее решительно настроенных. В конце концов, не все они приходили с требованиями — кто-то являлся просто так, на празднование, и порой приносил с собой щедрые дары.
Это мне вечно везло как утопленнице.
— Попробуем, — хрипло повторил Серый слуга, будто не замечая, что я едва достаю ногами до земли и отчаянно цепляюсь за его руку. — Скажи-ка, ведьма, что ты успела сделать за этот год?
К счастью, для ответа на этот вопрос он все-таки соизволил опустить меня на землю, — а мне было что ответить.
— Я ввела в искушение самого Янтарного магистра, — объявила я, наконец-то ощутив под ногами твердую почву, и вскинула подбородок — уже сама. Лира ахнула и тут же прикрыла рот. — Он отступил от службы своему Ордену, нарушил обеты и потерял силу. Вместе с ним сана лишились все его ученики, и теперь некому следить за морским берегом. Рыбаки станут воровать янтарь, пока не пришлют нового надзирателя, а у Ордена станет куда меньше материала для амулетов.
Серый слуга задумчиво кивнул, признавая мою заслугу.
— Хорошая ведьма, — снова повторился он и толкнул меня, сбивая с ног.
Я упала в лужу козьей крови, перемазавшись с ног до головы. Старая Морри поспешно отползла подальше, освобождая место. Серый слуга не обратил на нее внимания — он уже разводил в стороны мои колени, жадно слизывая кровь с внутренней стороны бедра.
— Прилежная, — сказал он, придавив меня своим телом.
Наверное, на самом деле я не была ни хорошей, ни прилежной, но благоразумия и умения выжидать мне все же хватало. Поэтому я сама обняла его за шею, ощутив под пальцами знакомую скользкую прохладцу, — только зажмурилась и прикусила губу, когда он вошел в меня, заполняя холодом изнутри.
Если не сопротивляться, больно только в первое мгновение — и пару моментов* спустя. Но он всегда был несдержан и тороплив, и долго терпеть не приходилось.
А потом я долго сидела в луже крови, медленно выбирая листву из волос. По бедрам текло серое семя — я не торопилась стирать его, отстраненно наблюдая, как в свете костра оно отливает то оранжевым, то алым. Танцевать с сестрами я не стала, а ведьмаки, заставшие явление Серого слуги, не рисковали подходить и звать в свой круг. Я сидела на листве, пока костры не погасли вовсе, а потусторонние гости не начали исчезать вместе с предрассветными тенями. Тогда сестры принялись собираться по домам, скрывая свою наготу от солнца, и я улетела вместе с ними.
Старый домик на окраине городка встретил меня распахнутым окном: хозяйка, строгая до сварливости вдова, опасавшаяся каждого шороха, запирала входную дверь почти сразу после заката. Я снимала у нее маленькую комнатку на верхнем этаже, с видом на серую городскую стену, — так было меньше шансов, что кто-то заметит мои отлучки. Всех сложностей — не попасться на глаза патрулю… впрочем, стражники-то едва ли расстроились бы, обнаружив рядом с постом голую женщину!
За ночь дрова в камине прогорели, и в комнатушке воцарился осенний холодок. Я прошлепала босыми ногами по деревянным доскам пола, бросила взгляд на метлу, испачканную в крови и семени, — и, сломав ее об колено, с ненавистью швырнула к еще не остывшим углям, будто в моей сегодняшней слабости была повинна она. Тонкие веточки быстро вспыхнули, язычки пламени пробежали по прутьям — и погасли, не в силах одолеть влажное древко. Дымок взвился к порталу камина, обняв напоследок чугунок с едва теплой водой, и рассеялся.
