18 февраля 1936 года в семье бедного брахмана из деревни Камарпукур, располагавшейся в ста двадцати двух километрах от Калькутты, родился сын. Он был четвертым из пятерых детей. Позднее мир узнает об этом индийском мальчике как о великом Рамакришне. При рождении же он получил имя Гададхар. В пятилетнем возрасте его отправили в сельскую школу, где он научился читать, писать и считать. Но мальчика больше интересовала не школьная программа, а жизнь великих святых и мудрецов.
Однажды он шел узкой тропой через рисовое поле и ел на ходу воздушный рис. Вдруг его взор остановился на стае белоснежных журавлей, которые летели клином на фоне темной грозовой тучи, закрывавшей горизонт. Эта прекрасная, контрастная картина вызвала в Гададхаре состояние транса, и мальчик потерял сознание внешнего мира. Деревенские жители нашли его лежащим на поле и отнесли домой. Это, вероятно, был первый опыт божественного экстаза Гададхара.
Другой раз группа деревенских женщин отправилась в паломничество в Анур. Мальчик Гададхар шел с ними. Напевая по пути песни, он как будто впал в оцепенение, его тело стало твердым и нечувствительным, а из глаз градом полились слезы. Постепенно мальчик пришел в себя. Набожная женщина Прасанна уже тогда распознала его божественность и несколько лет спустя сказала ему: «Что бы ты ни говорил, ты не простой человек».
Отец Гададхара умер, когда мальчику было семь лет. Старший брат Рамкумар переселился в Калькутту и открыл там школу. Затем он привез туда и своего младшего брата Гададхара, уже подростка, но мальчик, не знающий дисциплины, поглощенный своей внутренней жизнью, не хотел учиться.
В это время одна женщина из шудр (низшей касты), Рани Расмани, основала в Дакшинешваре, на левом берегу Ганги, в шести километрах от Калькутты, храм, посвященный великой богине Матери Кали. Ей было очень трудно найти брахмана, который взял бы на себя обязанности жреца при храме. Для брахмана, который согласился бы принять подобную должность в храме, построенном шудрой, это было бы потерей лица. Но Рамкумар все же пошел на это в 1855 г., хотя его младший брат Гададхар, в то время щепетильно относящийся к вопросам касты, с трудом мирился с этим положением. Со временем, однако, он стал относиться к этому более терпимо, и когда в следующем году Рамкумар скончался, Гададхар, скрепя сердце, согласился заменить его. С этого времени о Гададхаре известно как о Рамакришне.
С самого начала работы нового пуджария Матхуранатх (зять Рани Расмани и владелец храма) заметил странную разницу между тем, как совершал поклонение Божественной Матери Рамакришна, и как поклонялись остальные. Но Матхуранатха это не беспокоило: он чувствовал, что поклонение Рамакришны Божественной Матери Кали пробудит Божество, заключенное в храмовом изваянии. Поэтому он не стал обращать внимания на жалобы служителей храма на то, что молодой человек не следует в совершении обрядов установленным канонам.
Время шло и Рамакришну охватило жгучее желание лицезреть Божественную Мать. Желание все возрастало, но день проходил за днем, ночь за ночью, а Мать все не являлась голодному взору, и неутоленное желание перерасло в страдание. Рамакришна почти не спал. Слезы постоянно лились из глаз; он, как в агонии, бился головой о землю, до крови царапал лицо; его горестные стоны привлекали внимание многих сторонних наблюдателей. В один из дней он не смог больше терпеть свою отлученность от Божественной Матери. Жизнь для него потеряла всякий смысл. Сам он так описывает это переживание:
«Я страдал от мучительной боли, потому что не был благословлен явлением Матери. Я чувствовал себя так, словно мое сердце выжимали, как мокрое полотенце… Меня охватила тревога и страх, что, может быть, это не моя доля – постичь Ее в этой жизни. Я не мог больше выносить разлуку: мне казалось, что жизнь не стоит того, чтобы жить. Внезапно мой взгляд упал на меч, который хранился в храме Матери. Решившись положить конец своей жизни, как безумный, я ринулся к мечу, но только лишь я схватил его… И вдруг… Комната со всеми дверями и окнами, храм – все исчезло, не оставив и следа, и вместо этого был безбрежный, бесконечный, сияющий Океан Сознания, или Духа. Насколько хватало глаз, его сияющие волны с оглушительным гулом накатывали со всех сторон, чтобы поглотить меня! В мгновение ока они оказались надо мной и полностью затопили меня. Я задыхался. Я потерял естественное сознание и упал… Как прошел этот день и следующий – я не знаю, но внутри ощущался постоянный поток ни с чем не смешанного блаженства, совершенно новый для меня, и я чувствовал присутствие Божественной Матери».
С этого времени его постоянные молитвы были направлены на то, чтобы это видение повторилось. Иногда его желание было настолько сильным, что он катался по земле с криком: «Мать, будь милостива ко мне и явись еще раз!» Он плакал так горько, а люди собирались вокруг него, чтобы посмотреть на это. «Я почти не сознавал их присутствия, – говорил позднее Рамакришна. – Они были более похожи на тени или картинки, чем на настоящих людей, и я не испытывал никакого смущения, раскрывая перед ними свои чувства. Но в те мгновения, когда я терял сознание от приступов неимоверной боли из-за отделенности от Матери, я видел Ее, стоящую передо мной в Ее несравненно сияющем облике, дарующую блага преданным Ей и призывающую их к радости! Она улыбалась, разговаривала, утешала или учила меня самыми разными способами».
Отныне Рамакришна постоянно находился в состоянии опьянения от общения с Матерью. К нему стали приходить многочисленные духовные опыты, ему являлись чудесные видéния. Был вечер. Дневные ритуалы были закончены. Считалось, что Мать отдыхает. Рамакришна ушел в свою комнату, вне храма, над Гангой, но спать не мог. Он прислушивался… Вдруг он услышал, как Она встает, как поднимается на верхний этаж храма, радостная, как молодая девушка. Браслеты на Ее ногах звенели, ударяясь о ступеньки. Он спрашивал себя, не сон ли это. С трепещущим сердцем он вышел во двор, поднял голову и увидел Ее: с распущенными волосами, окутанная бархатом ночи, Она стояла на балконе второго этажа и смотрела на струящуюся Гангу, на далекие огни Калькутты… И это лишь одно из описаний.
Способ его поклонения Божественной Матери стал еще более необычным: для Рамакришны Мать больше не была изваянием, которому надо поклоняться строго предписанным образом. Теперь Она была настоящей, гораздо более настоящей, нежели мир вокруг. Он разговаривал с Ней, ел вместе с Ней и не мог вынести потери Ее из виду даже на мгновение. С тех пор его ночи и дни проходили в непрестанном общении с любимой. Это была беседа бесконечная, непрерывная, как река, текущая мимо храма. Наконец он совершенно слился с Ней. Постепенно свет его внутреннего видéния проявился вовне. Другие люди, смотревшие на него, видели то, что видел он: они видели сквозь его тело, словно сквозь стекло, тела богов. Матхуранатх однажды сидел в своей комнате, напротив комнаты Рамакришны; невидимый сам, он смотрел, как тот ходил взад и вперед по своему балкону. Вдруг он вскрикнул, увидев что на плечах Рамакришны появляются попеременно то голова Шивы, то голова Матери, в зависимости от того, идет ли он вперед или назад.
