Над узкой и длинной каменистой долиной простиралось белое клубящееся небо, грязновато-мутное и такое низкое, что если подойти к самому краю леса, начинавшегося сразу за обочиной дороги и задрав голову смотреть вдоль угольно-черного ствола ближайшей высоченной сосны, создавалось полное впечатление – еще пара лет, и дерево дорастет, дотянется и начнет царапать острой верхушкой влажное небесное брюхо. Однако подобными наблюдениями здесь заниматься было некому: местность вокруг была совершенно пустынна, и только в старой, чуть покосившейся башне, приткнувшейся у отвесной скальной стены, едва теплилась жизнь.
Древние стены уже заждались возвращения Хозяина. Все давно пребывало в полной готовности: помутневшие от времени хрустальные крышки саркофагов были гостеприимно откинуты, приемная чаша Машины Обновления слегка вибрировала, разделяя нетерпение аппарата вобрать в себя свежий биоматериал и, основательно переработав, извергнуть алым и горячим пенистым потоком, направляя в толстые полупрозрачные гофрированные трубы, соединявшие массивный каменный корпус Машины с расставленными вокруг него, изголовьями к центру, саркофагами.
У входа, прямо на холодном каменном полу, положив клыкастую морду на мощные лапы и почти не дыша, дремал сторожевой пес Бальтасар – аспидно-черный зверь, похожий на добермана-переростка. Он уже чувствовал скорое прибытие Хозяина, но пока еще было время досмотреть цветные и причудливые, но вместе с тем аморфные, ускользающие от пристального взгляда сны, закольцованной кинопленкой пробегавшие за закрытыми, чуть подрагивавшими, веками стража. Скоро ему опять заступать на вахту, и тогда ближайшие несколько десятилетий будет не до сна: охранять покой обновляющихся – вот его первейшая и почетнейшая обязанность. Но не сейчас. Позже. Оставалось совсем недолго.
* * *
Я никогда ни за что не нашел бы тебя,
Если бы не слушал шепот каждой капли дождя.
Я никогда ни за что не нашел бы тебя.
Я никогда ни за что не нашел бы тебя.
Осень приходит и вновь капли с неба летят.
Осень приходит и парки листвою горят.
Моросью сеется, в лужи стекает вода.
Я никогда ни за что не нашел бы тебя,
Если бы не слушал шепот каждой капли дождя.
Марти́н дал последнему аккорду повиснуть в воздухе и заглушил струны, прикрыв рукой, выжидательно глядя на тоненькую стройную темноволосую девушку с короткой стрижкой, открывающей небольшие изящные уши, сидевшую прямо перед ним на складном шатком стуле.
– Мне кажется, это очень хорошая песня, – Май смотрела на него своими удивительными серо-синими, необычайно яркими глазами из-под прямой густой челки, – мне нравится!
– Правда? – он улыбнулся и добавил: – Я написал ее для тебя! Сразу, как получил твое письмо…
– Честно? – она улыбнулась. – Спасибо.
Марти́н кивнул, чуть смущенно опустив глаза на гриф гитары и вдруг почувствовал легкое прикосновение ее губ к своим. Он поднял взгляд, но Май уже снова сидела напротив, как ни в чем не бывало, вот только глаза ее блестели ярче обычного.
– А что, отличная песня! – послышался сзади жизнерадостный голос И́кера. – Только вы это, голубки, кончайте этот свой междусобойчик! Репетировать пора!
– Сам ты голубок! – проворчал Марти́н, но встал и, накинув ремень гитары на плечо, поднялся на дощатый помост, заменявший сцену на репетиционной базе, и подключил кабель гитары к усилителю под чуть насмешливыми взглядами остальных участников группы.
И́кер, лучший друг и по совместительству барабанщик, только ухмыльнулся и начал отсчет, отбивая ритм палочками:
– Раз, два… Раз, два, три, четыре!
Марти́н, все еще под впечатлением пронзительного взгляда Май, чуть было не позабыл, какую песню они вообще играют, но вовремя спохватился и вовремя зажал «эф-диез-эм».
Сыграв вступление он запел:
Автобус номер десять, автобус с видом на море.
Кондуктору не до песен от скучных рутинных историй.
По берегу моря довольно сложный маршрут,
Ворчат пассажиры, что долго автобуса ждут…
Май тоже встала и подошла поближе, во все глаза глядя на вокалиста, чувствуя, как громкая ритмичная музыка пробирает до мурашек, искренне наслаждаясь приятным тембром голоса Марти́на.
Полное имя Май было Майта́нэ, ее дед был из испанских детей-беженцев, отбывших на нескольких больших кораблях в Советский Союз в зловещие годы незадолго до Второй Мировой войны. Дед так навсегда и остался в России, приняв эту страну как свою настоящую Родину, а вот его сын, женившийся на красивой русской девушке Елене, в начале девяностых неожиданно решил вернуться на родину предков, а именно в Доно́стию, столицу одной из провинций Страны Басков. Елена была не в восторге от идеи бросить родственников и друзей, и переехать в чужую страну, но все же последовала вслед за мужем. И поначалу молодая семья неплохо устроилась на новом месте: Елена, или, как теперь все ее звали, Элена, была преподавателем английского языка, и ей неожиданно легко удалось устроиться по специальности; ее муж, человек толковый и хваткий, уже очень скоро работал в порту на неплохой должности. Потом родилась Майтанэ – худенькая и очень подвижная, но при этом неожиданно спокойная и рассудительная девочка. От отца ей достались темные густые волосы, а от матери – большие, чуть удивленные голубые глаза, только более насыщенного и глубокого оттенка.
Однако семейное счастье продлилось недолго: отец Май уехал в Бильбао на повышение и вместо того, чтобы перевезти семью к себе, через полгода неожиданно запросил развод.
И хотя материальное положение Элены оставалось стабильным – работа позволяла жить пусть скромно, но без особых проблем, да и бывший муж был человек, в общем-то, неплохой и худо-бедно помогал оставленной семье, Элене было очень тяжело морально – она осталась совсем одна с маленьким ребенком в чужой стране, к которой по-настоящему еще не успела привыкнуть. Она даже всерьез начала задумываться о возвращении в Россию, когда встретила О́скара, высокого и сильного, человека добродушного и открытого. О́скар был вдовцом: его молодая жена, с которой они были неразлучны еще со школы, по трагической случайности погибла под колесами автомобиля. От счастливого, но такого короткого брака у него остался сын Марти́н, смышленый и тихий мальчик, так похожий на свою мать, которую сам почти не помнил. Первый год О́скар был совершенно безутешен и только на второй снова начал понемногу шутить и смеяться, все больше напоминая себя прежнего.
Знакомство О́скара и Элены произошло совершенно случайно в погожий денек поздней весны, когда яркое солнце, забыв о всякой скромности, грело уже совершенно по-летнему. Это было двадцать девятого мая, когда и Марти́н, и Май отмечали свой третий день рождения. Они жили в соседних домах и тем утром одновременно отправились прогуляться на пляж, в сопровождении родителей, разумеется. Вот там-то Марти́н и засветил только что подаренным самым настоящим, туго, до звона накачанным футбольным мячом бедняжке Майта́нэ прямо в лицо. Когда слезы улеглись, недоразумение было улажено, и извинения от мужской части были благосклонно приняты девушками, все вместе они отправились есть мороженое в Старый город. Потом дети катались на карусели перед мэрией, пока взрослые никак не могли наговориться, неожиданно найдя множество интереснейших тем для беседы. В результате, карусели оказалось слишком много, и детей укачало так, что и Марти́на, и Май синхронно тошнило тут же за лавочкой, в тени тамариндов. Это не слишком романтическое начало положило основу крепкой многолетней дружбе как детей, так и взрослых. Отношения последних, правда, очень скоро переросли в нечто большее, чем простое приятельство родителей соседских детей-одногодков, Оскар и Элена начали встречаться, и очень скоро вся четверка начала проводить большую часть времени вместе. Вот только чего Элена категорически не хотела, так это съезжаться. Оскар поуговаривал ее немного, но потом благоразумно оставил решение этого вопроса до лучших времен. Так они и жили на два дома, иногда путая, где чья квартира. По мере взросления детей, родители, конечно, внимательно за ними присматривали, но отношения ребят складывались такой причудливой смесью дружеских и братских чувств, что не давали ни малейшего повода для преждевременных волнений.
